Уже миновав пару кварталов, я почувствовал першение в горле и спохватился, что забыл взять с собой карманный ингалятор. Это было плохо, очень плохо. Но вернуться — значит, потерять драгоценное время. А Келлер выразился предельно ясно: заберешь кораблик, если успеешь до половины шестого. Я уже не раз убеждался: старик упрется — дергаться бесполезно. До самых глаз натянув ворот толстовки, я вскочил на леви-скейт и погнал в сторону старого парка, от восточных ворот которого и начиналась Каштановая аллея. Когда-то это был тихий спальный район, а затем, когда в Гамбург, как и во всю Европу, хлынула волна беженцев, на пустыре по соседству возвели гетто для мигрантов, и все, у кого водились деньги в кармане, перебрались в более респектабельные районы.
В раскаленном воздухе дома и улицы утрачивали четкие линии, растекаясь, как подтаявшее мороженое. Через полчаса мне стало казаться, что горло раздирают обезумевшие кошки. Закашлявшись, я кубарем слетел с доски и сел прямо на пыльный асфальт, прислонившись спиной к стене дома. Ближайший проулок упирался в чугунную ограду городского парка. Я закинул доску в рюкзак и перемахнул через забор.
В парке было малолюдно. Терпко пахло скошенной травой, стрекотали кузнечики. Я рухнул на скамейку и блаженно закрыл глаза. Итак, как учил Келлер: глубокий, осознанный вдох на восемь счетов и такой же медленный выдох. Вдох и выдох. Вдох и выдох. Сейчас на свете нет ничего важнее.
Когда приступ удушья отступил, я отыскал на одной из аллей стенд с интерактивной картой парка, но экран был разбит. Я наугад брел по дорожкам, усыпанным белой каменной крошкой, пока не заметил, что парковая аллея все больше напоминает лесную тропу. Ветви деревьев почти смыкались над головой. Чтобы отогнать тревожные мысли, я принялся насвистывать веселую мелодию. Где-то совсем рядом, за деревьями, послышались голоса и звонкий смех.
Я осторожно раздвинул кусты: на полянке, усеянной желтыми брызгами одуванчиков, сидела девчонка. На вид ей было лет одиннадцать-двенадцать. В ярких лучах солнца ее медные волосы горели огнем. Она плела венок и тихо напевала что-то, улыбаясь пухлой девочке, которая скакала вокруг нее с игрушечным медведем. Не один я сегодня, значит, решился нарушить запрет на самостоятельные прогулки. В иной ситуации я бы, наверное, никогда не решился первым заговорить с незнакомым человеком, да еще и с девчонкой, но выбора не оставалось.
— Эй! — как можно приветливее улыбнулся я и помахал рукой. — Не подскажете, как пройти к Восточным воротам?
Девчонка вскочила и крепко прижала к себе мелкую, которая громко заголосила от испуга.