— Мне необходимо было выбраться, выйти хоть куда-нибудь. Я задыхаюсь в этой комнате, — откровенно призналась, заранее предчувствуя ответное безразличие собеседника. Так и вышло.
— И ты решила, что можешь безнаказанно нарушить мой запрет? Ты хоть понимаешь, что находишься в замке, полном вампиров? И такие прогулки могут закончиться плачевно?
— Но Антия сказала… — набравшись храбрости, я подняла на него глаза. — Что никто не причинит мне здесь вреда.
Показалось, или в темных глазах мелькнула тень?
— Ах, значит Антия сказала, — мрачно передразнив меня, вампир отчего-то распалился еще сильнее. — И ты тотчас же понеслась испытывать судьбу. Знай, человечишка, в этом месте у тебя найдется немало врагов. Которые едва ли удержались бы от соблазна, встреть они тебя ночью в таком виде.
Он перевел взгляд на мое тело, облаченное в одну лишь тонкую сорочку. Отчего-то под этим взглядом мне захотелось прикрыться. Скрестив руки на груди в защитном жесте, я смиренно ожидала окончания речи вампира, чтобы тихо удалиться обратно в комнату.
Но все получилось совсем не так, как мне представлялось.
— Однако главная опасность для тебя исходит вовсе не от них, человеческая женщина.
— А от кого? — я осмелела настолько, что рискнула вступить в диалог.
— Ты все еще не догадалась? — он лениво усмехнулся, но что-то во всем его облике вдруг заставило меня заволноваться. От мужчины исходили волны опасности, даже его поза неуловимо изменилась: он напомнил сейчас хищника, приготовившегося к прыжку. Но единственным претендентом на роль жертвы была я.
Мне бы испугаться, замолчать, слиться со стеной. В этом случае, быть может, еще остался бы шанс уйти отсюда невредимой.
Но незаметно разгоревшееся внутри пламя требовало выхода. И я поддалась его жару, когда произнесла, глядя в освещенное огнем камина лицо вампира.
— Я знаю. Главный мой враг — это вы.
Он лишь усмехнулся, заслышав мои слова.
— Понимание пришло к тебе слишком поздно, да, девочка?
— Да! Если бы я могла знать вас хоть немного, прежде чем спасти, то никогда — слышите, никогда! — не спасла бы!
— Но ты спасла. Почему же ты это сделала? — он всматривался в меня с безразличным видом ученого, ожидая ответа, увы, неизвестного мне самой.
— Сама не знаю! — с горечью воскликнула, выплескивая правду. — Я, наверное, в тот момент сошла с ума, понадеявшись, что вы обладаете хоть крупицей чувств, что свойственны всем живым существам! Но напрасно: оказалось, вам неизвестна ни отзывчивость, ни благодарность, ни, тем более, благородство.
— Моя отзывчивость — сохраненная тебе жизнь. Моя благодарность — то, что ты сейчас живешь здесь, в моем замке. Благородство же… — он помедлил. — То, что твоя честь по-прежнему с тобой.