Но простить то, что он отнял самое главное, отнял то, что давало мне силы и надежду жить в этом новом мире, я не могла. В бессилии прислонившись лбом к холодному стеклу, я беззвучно рыдала, рыдала без слез, не в силах остановиться.
За окном уже взошла полная луна, холодным светом проникшая в комнату сквозь рваные силуэты темных туч, когда я, наконец, перестала всхлипывать и в полном упадке сил опустилась на мягкую кровать.
Не знаю, сколько я так пролежала в одиночестве, ощущая пугающую пустоту там, где еще совсем недавно жили мечты, надежды, любовь, как вдруг в дверь кто-то громко постучал, и, не дожидаясь ответа, ворвался в комнату…
Я оторвала голову от подушки и тоскливо взглянула на вошедшего: в этот момент моя израненная душа жаждала одного лишь одиночества. Но Дэйкаса, ураганом влетевшего в комнату, остановить было невозможно.
Увидев мое лицо, он разом помрачнел и замер на месте. Я решила, что он сразу осознал, в ком кроется причина моего настроения, однако упавшим голосом он произнес иное:
— Значит, до тебя уже дошли последние новости, — секунду помолчав, брат встревожено продолжил: — Триана, милая, верь мне! Эта война не будет подобна той, отцовской! Она не станет тянуться годы, мы победим, в этом не сомнений!
В ответ я лишь взирала на него в полном изумлении — из-за знаменательного разговора с Аларисом я совсем забыла про вероятность начала войны. И вот теперь, когда из слов брата стало ясно, что нового кровопролития не миновать, забытые страхи вернулись вновь.
— Я обещал тебе, помнишь? Что сделаю все, что в моих силах, чтобы ты была в безопасности. Поэтому завтра на рассвете я отправляюсь с одним из отрядов к границе. Мы расположимся в пограничной крепости, чтобы держать связь и сообщать о любых действиях врага.
Я ошеломленно смотрела на Дэйкаса, отказываясь поверить в то, что он действительно будет сражаться.
Но как только я осознала смысл его слов, меня мгновенно пробрал холодный пот: перед глазами пронеслись отрывки воспоминаний, убитые вампиры на поляне, хищные оскалы нападающих, молниеносные движения, несущие мгновенную смерть, беспомощные крики их жертв…
Отчаянно боясь отпускать брата, я умоляюще прошептала охрипшим голосом:
— Дэйкас, пожалуйста, не делай этого! Ты единственный, кто у меня остался. Я не могу потерять и тебя…
Но брат лишь отрицательно покачал головой в ответ, подсаживаясь на кровать и крепко обнимая. Не выпуская меня из кольца своих рук, он прошептал мне на ухо:
— Пойми, по-другому я поступить не могу. Да и не хочу, если быть откровенным. Я воин, и в этом мое призвание и моя судьба. Я стосковался по песне стали, рвущейся в бой, по грозным отзвукам битвы, по тому опьяняющему чувству, что охватывает на поле сражения. Я не могу сидеть под защитой крепостных стен и ждать. Это удел женщин, а мужчины должны сражаться. Так было и так будет всегда. Поэтому не отговаривай меня, сестренка, не нужно.