Он мог бы так не стараться. Наживленный любопытством крючок уже проглочен. Как преступников тянет на место преступления, так и меня влекло внутрь бывшего храма. Да с такой охотой, что Бабель лишь укоризненно покачал головой при виде моего рывка к стеклам витрин мимо принимающего пригласительные охранника.
Изнутри ничто не напоминало храм. Незатейливое лакированное дерево, четкие контуры прямых углов, выдержанный, строгий стиль. Первые ряды экспонатов во всех персонифицированных музеях мира в сущности одинаковы. В какой семье родился, как и с кем учился, на ком женился, и прочая бытовуха. Трепанные книги, сношенные сапоги, шапки и миски времен ссылки, стихи о великом, вот уж никогда в жизни не думал, что Сталин их писал; всю эту совершенно неинтересную часть я проскочил быстро. Зато перед возвышением бывшего алтаря мое сердце заколотилось как яйцо в кипятке - там, в здоровенной, установленной на каменном кубе стеклянной банке, плавал заспиртованный человеческий мозг.**
- Неужели сталинский? - прошептал я.
- Нет, - Саша, не отстававшая от меня ни на шаг, ткнула пальцем в табличку: - Алексей Обухов... все что от него осталось.
- Бл...я!
Что тут еще сказать? Мало того, что парень погиб из-за меня и вместо меня. Так большевики еще и обошлись по-скотски с его телом. Кулаки сжались сами собой:
- Рас-схерачить весь балаган! С-спалить к чертовой матери!
- Прекрати! - одернула меня жена. - Кругом писатели!
- Дикари! Какие же они все дикари!
- Сам-то ничуть не лучше, - с неожиданной силой потянула меня подальше от заспиртованного мозга Саша. - Погляди, да тут чуть не половина музея про убийство!
На экспозицию, посвященную обстоятельствам гибели большевистского генсека, устроители музея не пожалели квадратных метров. Отвели весь второй этаж.*** Осколки, я хорошо помню, как мы с Блюмкиным их пилили. Тот самый телефонный шкаф, в который мы засунули мину, его остатки бравые безбожники приперли в бывший храм целиком. Яшкин извозчицкий армяк, его опаленная огнем стальная челюсть в кости черепа, и конечно записка о причинах теракта - то есть все, что осталось от самого известного диверсанта эпохи. Распластанный в лоскуты френч и облитый черной запекшейся кровью кусок асфальта. Чей-то пробитый насквозь партбилет. Личное соловецкое дело Обухова, заботливо разобранное под стеклом. Скрупулезное расследование обстоятельств побега в Финляндию. Листы книги регистрации посетителей из отеля на острове Принкипо, как доказательство тесных связей Обухова с Троцким. Вырезки из эмигрантской прессы. Многие сотни фотографий. Следователи поработали на славу - они даже каким-то чудом выудили из подмосковной болотины переделанный во взрывмашинку телефон и восстановили схему коммутации цепи подрыва!