Демон только довольно хмыкнул, не обращая никакого внимания на меня, поправил колбу и что-то записал.
— Тебе ведь нравится это! — вдруг поняла, замечая, как потемнели ультрамариновые глаза демона, когда он остановил внимание на моих скрученных от боли пальцах, на красных полосках от металлических наручей, на капельку крови, что выступила из-под иглы…
— Да, — не стал отрицать он, а после криво усмехнулся. — Но поверь, я могу сделать так, что бы боль доставила удовольствие и тебе. — Затем он резко склонился надо мной. Я дернулась, но трудно было отстраниться, когда ты прикован. Пришлось только отвернуться и зажмуриться, когда его скользкий язык прошел по моему лицу.
— Боль не может доставлять удовольствие! — чуть ли не выкрикнула я, когда экзекуция закончилась.
Он же только оскалился и в этот раз с силой выдернул иглу, заставляя дернуться мое тело. Прижал когтистым пальцем место укола и прищурился.
— Чувствуешь?
Он не стал говорить, что именно. Это и не требовалось. Я действительно чувствовала. Не знаю, что именно в меня влили, но в какой-то момент боль сменилась жаром. Я начала задыхаться. Тело била крупная дрожь, а кожа покрылась испариной.
— Чувствуешь, — довольно вынес вердикт демон, неожиданно проведя другой рукой между моих ног, а затем облизывая свои влажные пальцы. — От боли можно испытывать возбуждение.
— Не от боли! — процедила я из последних сил. — Ты что-то влил в меня!
— Совсем немного, — как ни в чем не бывало, сказал демон. — Только затем, чтобы раскрыть твой спектр чувств, высвободить Лаоссу.
Он слегка склонился надо мной, вновь запуская пальцы между набухших половых губ. Я отвернулась, чтобы не видеть его ультрамариновых глаз. Ощущала себя мерзко, презирала саму себя и свое тело, за то, что оно так легко откликалось на ласки монстра.
Когда спина невольно изогнулась дугой от удовольствия, насколько это вообще было возможно, будучи прикованной к твердому стулу, демон неожиданно до боли сжал мне клитор. Я ахнула от боли, неожиданности и нового непостижимого чувства удовольствия, одновременно ощущая, как оковы впиваются в кожу, причиняя боль, смешанную со странным привкусом горького наслаждения.
— Вот видишь, боль может быть желанной…
— Ты псих! — отчаянно выкрикнула, пытаясь взять свое тело под контроль, но оно не хотело слушаться, предательски поддаваясь навстречу его ласкам.
Мысли разбегались и не хотели собираться во что-то разумное. Я плавилась под умелыми руками этого садиста, скованная на неудобном стуле.
— Хватит! — с мольбой воскликнула, понимая, что не смогу себя простить, если признаю его правоту. Но мне, правда, приносило удовольствие происходящее, не мне, телу, оно послушно отзывалось на малейшие прикосновения.