«Я устала ждать принца, который придет и спасет меня, — подумала Элоиза. — Настало время принцессе самой себя спасать».
Щеки Одира уже болели от фальшивых улыбок, горло сжимало от разговоров ни о чем, в голове стучало от напряжения, которое он испытывал весь день.
Одир потер уставшую шею и попытался убедить себя в том, что худшее уже позади. Но в голове мелькнуло: «А так ли это?» Сейчас он готов был отдать половину страны за порцию виски, но правителю Фаррехеда не полагалось пить виски на мероприятии, где подавали только дорогое шампанское.
— И тогда она сказала что видеть этого не может…
Принц присоединился к общему смеху над дурацкой шуткой, рассказанной французским послом, а затем снова завел разговор ни о чем, который мог бы вести, наверное, даже в бессознательном состоянии.
Внезапно за его спиной смолкли все разговоры, и Одир напрягся, ощутив присутствие Элоизы. Когда-то она разрушила барьеры, которыми он окружил свое сердце. И эта женщина по-прежнему имеет над ним власть.
Итак, его жена, его будущая королева, прибыла.
Одир видел в зеркале перед собой, как она решительными шагами направляется к нему через толпу людей. Значит, Элоиза готова к схватке? Отлично! Это то, что нужно.
Он позволил ей приблизиться на расстояние вытянутой руки и первым нанес удар: резко повернувшись, Одир обнял ее и поцеловал так, как позволял себе только несколько раз во время своих ухаживаний перед свадьбой. Он завладел ее губами, приоткрывшимися от изумления, и скользнул в ее рот языком.
Одир хотел, чтобы этот поцелуй стал возмездием, но не предвидел, что он окажется его собственным наказанием. Он словно снова попал в рай, о котором когда-то запретил себе вспоминать. Губы Элоизы были нежными, сладкими и такими податливыми под его твердыми губами. Тело Одира охватил жар страсти. Еще немного — и принц вспыхнул бы от желания.
Он отпрянул от жены. Сердце его на доли секунды дрогнуло при виде ее лица, на котором отразилось изумление. Точно так же собственное сердце предало принца и в брачную ночь, когда Одира охватила безумная страсть, способная поглотить его целиком, заставить забыть о нуждах страны.
А затем Одир вспомнил о том, что случилось всего через два месяца после брачной ночи, вспомнил ложь и предательство жены. Этого было достаточно, чтобы вернуть себе присутствие духа и сделать то, что необходимо.
— Элоиза, хабибти, — он назвал ее по-арабски «любимая», — извини, не удержался.
Одир улыбнулся так сладко, что сам подумал: «Неужели кто-то поверит в искренность такой улыбки?»
— Мы не виделись всего два дня, а мне кажется, что наша разлука длилась несколько месяцев, — добавил он, все еще ощущая на своих губах вкус ее поцелуя.