Хан склонился над трупом, а Беркович осмотрел комнату. Здесь были два высоких окна с распахивающимися рамами — старая конструкция, которую можно было найти разве что в таких старых домах. Обе рамы были распахнуты, и на них видны были клочья приклеенных бумажных лент.
Два человека стояли в стороне, у книжного шкафа: молодой человек с нервыми чертами лица, второй — постарше, выглядевший так, будто его только что подняли с постели.
— Моти был моим братом, — хриплым голосом сказал старший, отвечая на вопрос Берковича. — Мое имя Хаим Ваксберг. А это, — Хаим кивнул на молодого человека, — мой сын Илан. Мы… Час назад мы приехали к Моти, чтобы поговорить о завещании. Поставили машину за углом, позвонили, но никто не ответил. Мы не удивились, так бывало, Моти ведь жил один. Илан пошел в сад, чтобы посмотреть в окно салона, и увидел…
Беркович перевел вопросительный взгляд на молодого человека.
— Я увидел дядю в кресле, он спал… — произнес Илан, выходя из ступора. — Я постучал в окно, но он не проснулся… Я вернулся к отцу…
— И я взломал дверь, — сказал Хаим Ваксберг. — А что оставалось делать? Когда мы вошли в квартиру, то чуть не задохнулись от запаха газа. В этих старых квартирах салоны не такие, как сейчас… Илан бросился на кухню, но газовая плита была выключена. А я стал колотить в дверь салона, она была заперта изнутри. Моти не отвечал, и я взломал эту дверь тоже.
«Похоже, — подумал Беркович, — отец гораздо энергичнее сына. Тот какой-то тюфяк»…
— Мы вдвоем ворвались в салон, — продолжал Хаим, — и поняли, что не проживем и минуты, кислорода здесь не было вообще. Мы бросились к окнам и распахнули их настежь, тогда стало можно дышать. Я увидел… В общем, Моти был мертв. Задохнулся. Здесь, в салоне, у него была небольшая газовая плита, он нагревал себе чай, вот, видите, в углу?
Действительно, за книжным шкафом помещалась старая двухкомфорная плита, на которой стоял такой же старый чайник, весь в следах копоти.
— Газ еще шел, — сказал Хаим, — и я перекрыл вентиль. А потом мы вызвали полицию.
— Самоубийство, — сказал эксперт Хан, подойдя к сержанту. — В квартире, кроме Моти Ваксберга, никого не было. Двери в прихожей и салоне заперты изнутри. Окна тоже были заперты, да они, похоже, вообще не открывались, видите, заклеены бумажной лентой?
— Моти боялся свежего воздуха, — пробормотал Хаим, — он даже летом зажигал здесь газ, говорил, что ему холодно. Когда я сюда приходил, то не выдерживал больше получаса… Да, окна действительно были заклеены, мы с Иланом отодрали бумагу, когда распахивали рамы…