-- А кто же начнет к лучшему жизнь изменять? -- спросил я,-- все убивают, все едят...
-- Никто,-- ответила Л.,-- это неизменяемое! Что же касается того, убивать или не убивать, есть или не есть-- это дело личного вкуса и не может иметь ни малейшего значения.
-- А личность?
-- Личность отвечает лишь перед Богом, и если человек тверд и "ответ" его перед совестью не лукавый, то он может повлиять и на всех, и тогда, может быть, люди не будут убивать и не будут есть убитое.
Что это, шутка у нее или всерьез? -- сказать трудно. Она всегда как будто шутит, и в то же время... Иные ответы ее в вопросе отношения личности к обществу кажутся на первый взгляд даже циничными в смысле равнодушия к жизни общества; но стоит ввести кроме личности и общества третье понятие -Бог, как вся ее "пассивность" исчезает: тогда оказывается, что отношения личности к обществу должны быть просто любовными, что капитал и война не изменяемы теми же средствами, то есть войной, и, напротив, изменяющая сущность человеческих отношений есть любовь.
Не делаю ли я ошибку, заменяя текущее время жизни работой над "Былиной"? Быть может, вслед за находкой надо было бы и писать об этом? А то не вышло бы потом так, что и вовсе не захочется "зерцало в гадании", если станешь "лицом к лицу"?
Сейчас у нас устанавливается во всех отношениях такое равновесие, что забота остается лишь о том, как бы оно чем-нибудь не нарушилось... В беспредельно широкой этой душе я утонул, как в море, и пусть там где-то на берегу люди оплакивают меня как погибшего -- сетования их для меня непонятны и чужды.
Сегодня предельный срок нашего ожидания. Чувствую по особенным небывалым приступам нежности ее, что ребенку нашему быть. Неразумно, бессмысленно и жестоко с моей стороны, но если бы я тогда воздержался, то не было бы и любви...
Ночной разговор.
-- Что мне делать с собой, если ты умрешь, я не знаю. Очень странно об этом думать.
-- А если я умру, ты что -- бросишь писать?
-- Не знаю, мысль моя исходит из любви к тебе, через тебя: если ты исчезнешь, то, может быть, самое желание быть исчезнет.
-- И тогда?
Тогда, вероятно, я тоже умру.
Поэзия и любовь -- это явление таланта; ни поэзию, ни любовь нельзя делать собственностью. Непременно у человека, создавшего себе в поэзии и любви фетиш, является драма, которая была в любви у Хосе (Кармен), в поэзии у Блока (Прекрасная Дама). Словом, талант -- это путь, но не сущность. Подмена ее фетишем порождает собственность, а собственность всегда разрешается драмой. В этом случае и на смерть можно так посмотреть".