При неразрешимых вопросах я всегда обращаюсь к первоисточнику своему -к тому, каким я родился, к своему детству.
-- Деточка моя, Курымушка,-- говорю я,-- подскажи мне, старому, когда и кто внушил тебе этот страх к одной комнате в нашем хрустальном дворце?
-- Таким я родился,-- отвечает Курымушка,-- не виноват был ни в чем, а выходил грех. Что ни сделать -- грех и грех! Вот тогда я догадался, что есть запрещенная комната и в ней -- Кащей живет. От Кащея пошел весь грех.
-- Я понял, Курымушка, мысль о запрещенной комнате и создала весь порок. Не обращать на него никакого внимания и усиливаться в сторону света -- вот как победим мы с тобой Кащея, мальчик!
Так почему же я забыл о своей клятве писать только о хороших людях? Ночью я пробудился, написал маленький рассказ в темноте и утром переписал его на машинке, а вечером прочитал его ей. Вот этот рассказ:
"Художник. Никакой любви в жизни этого старого художника не было. Вся любовь, все, чем люди живут, у него ушло в искусство. Овеянный поэзией, он сохранился ребенком, удовлетворяясь разрядкой смертельной тоски и опьянением радостью от жизни природы.
Прошло бы, может быть, немного времени, и он умер бы, уверенный, что такая и есть жизнь на земле.
Но однажды в его Хрустальный дворец пришла к нему женщина, и он ей сказал свое решительное слово: "люблю".
-- Что это значит? -- спросила она.
-- Это значит,-- сказал он,-- что я открываю запрещенную для меня комнату жизни и вхожу в нее без всякого чувства греха и страха. Теперь я не художник, а -- как все. Если у меня будет последний кусок хлеба--я отдам его тебе. Если ты будешь больна -- я не отойду от тебя. Если для тебя надо будет работать -- я впрягусь, как осел...
-- Но ведь это у всех, так делают все, -- сказала она.
-- Мне вот этого и хочется,-- ответил он,-- чтобы у меня было как у всех. Я об этом именно и говорю, что наконец-то испытываю великое счастье не считать себя человеком особенным и быть как все хорошие люди -- без стыда и страха" ".
Она не сразу поняла рассказ, долго молчала, похрустывая сухариком за чашкой чая, и мы стали было говорить уже о чем-то другом, как вдруг она вспыхнула, глаза ее засверкали:
-- А ну-ка прочтите мне еще ваш рассказ! Потом задумалась, как будто вовсе даже забыла обо мне. И когда вернулась ко мне, то сказала:
-- Я не сразу поняла, что это про самое главное. А вы ведь решаете задачу всей моей жизни! Знаете, Олег до сих пор во сне посещает меня и всегда почему-то строг, не улыбается, не скажет ничего, и я всегда перед ним виновата. Неужели я все еще виновата?