Но, мне кажется, это можно заслужить, и тогда все само собой откроется, как сундучок без замка.
Как же вы думаете заслужить?
-- Служить,-- сказал я,-- это значит собирать внимание к тому, что любишь. Все, все туда!
-- Как хорошо! Мне кажется -- это правда. Откуда вы это берете?
-- Из своего опыта: я в молодости давным-давно влюбился и все лучшее на земле собиралось к ней. А когда она исчезла, то все собранное в ней стало обратно становиться на свои места: какой-нибудь заячий следок, голубеющий на белом снегу, отчего он стал мне прекрасен? Оттого, что пришел сюда от нее. Или звук шмеля на цветке ранней ивы, или северный свет, или южное море, и все на свете, все было из нее и все прекрасно. А теперь я буду служить вам, и все, что вышло тогда от нее, собирать обратно в этот сосуд. Я буду делать это вниманьем.
Она молчала. Я посмотрел: она свернулась собачкой в углу дивана, поджав ноги, стала маленьким комочком -- не женщина, а дорогой мой ребенок. Глаза большие сияли радостно, и щеки горели.
Вечерело. Я примостился рядом и слушал, как билось ее сердце.
Подождем! -- сказала она. И я послушался, и мы стали вместо того обмениваться словами. Но слова эти рождались на той же почве, как будто в душе было два выхода: через жизнь и через мысль.
Я: -- А может быть, люди научатся управлять этой силой?
Она: -- Об этом есть еще у Шекспира: любовь Ромео и Джульетты примирила два враждующие рода.
Я: -- Женщине дана такая сила и такая власть над людьми, больше которой на земле нет ничего. И как же глупо она силу эту растрачивает!
Она: -- В мире до тех пор счастья не будет, а только война, пока не научится женщина управлять своей силой.
Я: -- А может быть, обычную женскую уклончивость, это ваше "подождем", и надо понимать как начало этой силы в действии?
-- Так долго длиться это не может! -- ответила она.
И вот как радостно, и вот как мучительно страшно, как бы нам не попасть в руки Кащея. Надо освободить ее от "долгов" и, если бы это возможно было, самому бы за долги заплатить. Как? -- Не знаю. Я не знаю, когда это будет и как именно совершится, только знаю, что это будет как свет: тихий свет придет, и мы что-то вместе поймем, и вдруг бросимся друг ко другу, и навсегда.
...После того мне стало так, будто я кругом открыл всю ее душу и она мне стала как своя душа. Когда она ушла -- ко мне вернулось спокойствие, смешно было вспоминать о "торфе", и я отлично уснул.
Встал бодрым и сильным. Надо честно отнестись всерьез к простейшему. Как будто солнечный луч пронизал мне сейчас эту паутину, и я должен во всем разобраться до конца. Буду читать письма Олега.