— Ну… — пробормотал Беркович. — Я очень рад, конечно… Я имею в виду звание. Но мне, вообще-то, и здесь хорошо. Теперь, чтобы обсудить какую-нибудь проблему, придется вставать из-за стола, выходить из одной двери, входить в другую…
— Я всегда говорил начальству, что Беркович лентяй, — констатировал инспектор. — Рано тебе присвоили очередное звание! Пожалуй, я опротестую это решение.
— Нет-нет, — торопливо сказал Беркович. — Через минуту здесь не будет ни меня, ни моего компьютера.
— Не так быстро, — благодушно проговорил Хутиэли. — В твоем кабинете начинают ремонт, так что месяца через три… А вот вечеринку тебе придется организовать в ближайшее время.
— Да хоть завтра! — воскликнул Беркович. — Я сейчас позвоню Наташе.
— Обрадуй жену, — кивнул инспектор, — а потом я тебе кое-что расскажу.
— В четверг в восемь у меня дома! — объявил Беркович несколько минут спустя. — Так что вы мне хотели рассказать, инспектор?
Хутиэли, который успел углубиться в чтение какого-то скучного документа, поднял на сотрудника рассеянный взгляд.
— Я? — сказал он. — Что могу тебе рассказать… Ах, да! Я хотел тебя спросить: как ты относишься к творчеству Эдгара По?
— Замечательно, — с сомнением проговорил Беркович, ожидая подвоха.
— Я имею в виду классический рассказ «Украденное письмо». Помнишь, полицейские искали конверт во всех углах, а он лежал на самом видном месте?
— Помню, конечно, — кивнул Беркович. — Более того, такое со мной постоянно случается. Вчера, к примеру, я полчаса искал пульт управление телевизором, а эта штука, оказывается, все время лежала у меня в кармане.
— Не тот случай, — вздохнул инспектор. — В карманах у Гиршмана смотрели, ничего там не было.
— О каком Гиршмане речь? — насторожился Беркович.
— Об Ароне Гиршмане, художнике, который умер два дня назад.
— Я читал, что он скончался от обширного кровоизлияния в мозг. Это что, неверная информация? Его убили?
— Информация точная. Гиршман умер от инсульта в больнице «Ихилов». Проблема не в самом художнике, а в его завещании. Он ведь был богатым человеком.
— Наверно, — кивнул старший сержант. — Выставки в престижных галереях, какую-то картину в прошлом году приобрел музей Прадо…
— Вот именно. Мне, честно говоря, все это не нравится. Мазня.
— Инспектор! — воскликнул Беркович. — Гиршман — известный примитивист!
— Я и говорю — примитив и чепуха, у меня внучка рисует лучше. Впрочем, это неважно. Дело, видишь ли, в том, что у Гиршмана это был второй инсульт. Первый случился год назад, после него у художника дергалась левая половина лица. Он понимал, что второе кровоизлияние может случиться в любой момент, но верить не хотел, думал, что будет жить вечно.