— Простите, — нахмурился Беркович, — но почему задержали именно Липкина?
— Потому что только он один и мог совершить это убийство! Во-первых, у него одного нет алиби. Софер получил удар ножом и лежал в салоне, пока женщины — Сара Липкин и Маргалит Софер — искали, чем перевязать его рану. Одна из них, кстати, постучала в спальню к Батье, но ответа не услышала и решила, что хозяйка уснула. В конце концов, аптечку, естественно, нашли — это заняло, по словам женщин, три-четыре минуты, в течение которых они видели друг друга, алиби вполне надежное. А Моргенштерн в это время ловил Пундака и выяснял с ним отношения. Вне поля зрения оставался только Шай Липкин. Никто его не видел, а сам он утверждает, что не выносит вида крови, и потому, увидев, как Пундак ударил ножом Софера, он сбежал во двор — боялся упасть в обморок, видите ли. Жена его впоследствии подтвердила, что муж панически боится вида крови, однако улики против Липкина.
— Какие улики?
— Об отсутствии алиби я уже сказал. Второе: на полу около двери спальни Батьи Моргенштерн лежал носовой платок Липкина. Третье и главное: мотив. Липкин, видишь ли, — дальний родственник Батьи Моргенштерн. Дальний и невезучий. Батья была женщиной богатой, у нее собственный косметический салон. А Липкин проигрался на бирже во время недавнего кризиса. Деньги ему нужны были позарез, а между тем, Батья не скрывала, что составила завещание, согласно которому Липкин получал, как утверждают, довольно крупную сумму.
— Какую? — полюбопытствовал Беркович.
— Пока неизвестно, адвокат Берман, у которого завещание хранится, приедет к двенадцати часам.
— А сам Моргенштерн не знает, сколько его жена…
— Может, и знает, но сказать не хочет. Он, видишь ли, не верит в то, что Липкин мог убить Батью. Он вообще не верит, что кто-то из его гостей способен на убийство.
— Понятно, — протянул Беркович. — А что говорит сам Липкин?
— Все отрицает. По его словам, он дожидался во дворе, когда Софера перевяжут. Про завещание Батьи он знал, конечно, но утверждает, что ему и в голову не приходило убить ее, чтобы получить деньги. Да и не мог он, по его словам, это сделать — от вида крови сразу упал бы в обморок.
— Как же он убил, в таком случае? — спросил Беркович.
— Ну, тебе-то должно быть известно, что, если припечет, то даже паралитик способен встать на ноги. К тому же, возможно, страх Липкина был, мягко говоря, преувеличен.
— Он что же, дурак? — удивился Беркович. — Должен был понимать, что подозревать начнут в первую очередь его!
— Не обязательно, — пожал плечами Хутиэли. — Впрочем, составь представление сам, допрос я назначил на девять.