— Бросьте, Софер, даже Моргенштерн подозревал, что жена ему изменяет, он мне сам сказал. Вас он обвинил бы в первую очередь, но его тоже сбило с толку ваше так называемое ранение.
— Все, что вы сказали, — чепуха, — заявил Софер.
— Нет, все это — правда! Не думаю, что Пундак захочет, чтобы его обвинили в пособничестве убийству. Кстати, экспертиза показала: на ноже, которым вас якобы ударил Пундак, след одного из ваших пальцев лежит поверх следа пальцев Пундака. Как это могло быть, если вы не брали нож в руки? И еще одна странность. Зачем вы отослали женщин за бинтами, даже не позволив осмотреть рану? Может потому, что тогда раны вовсе и не было?
— Все это ваши предположения! — с ненавистью в голосе воскликнул Софер.
— Разберемся, — пожал плечами Беркович. — А пока вам придется поехать со мной.
— Он знал о завещании, — говорил старший сержант инспектору Хутиэли несколько часов спустя, после того, как провел допросы и очные ставки, — и полагал, что это будет хорошей уликой против Липкина. На самом деле Софер избавился от надоевшей ему любовницы, которая, видимо, хотела покинуть мужа и требовала, чтобы он тоже оставил жену. Договорился с Пундаком разыграть представление…
— Но почему ты вообще его заподозрил? — спросил Хутиэли. — Дело ведь выглядело вполне ясным.
— У Софера тоже не было алиби, — объяснил Беркович. — А я привык действовать методически. Вы исключили Софера, посчитав, что из-за ранения он не мог убить. А я подумал, что все это похоже на дурное представление — слишком много ножей для одной тихой компании.
— Два — это много? — удивился инспектор.
— Иногда и два — существенный перебор, — усмехнулся Беркович.
В небольшой комнате стояли продавленный диван, небольшой столик и пластмассовая табуретка. Тело убитого лежало на диване, из-под головы натекла небольшая лужица крови. Эксперт — сегодня дежурил молодой, но очень добросовестный Вадим Певзнер — складывал свои приспособления, а полицейский фотограф возился с аппаратурой.
— Удар по затылку острым предметом, — сообщил эксперт. — Что-то вроде отвертки. Смерть наступила практически мгновенно.
— Когда это произошло? — спросил старший сержант Беркович.
— Видишь ли, в комнате натоплено, это ухудшает возможности для…
— Знаю, — прервал Беркович, — но приблизительно?
— Не ранее трех часов назад, скорее что-то около часа. Собственно, измерения температуры тела ни к чему: его же убили после представления, а минут через пять тело обнаружили, так что и без экспертизы все ясно.
— Да, — согласился Беркович, — вот только убийца испарился, будто призрак.