А спустя полчаса огненные разрывы вспыхнули на берегу Дона. Артиллерия открыла огонь по немецким танкам. Все перемешалось на земле, все втянулось в этот стремительный водоворот боя.
Шаронов смотрел в бинокль. Мелькали напряженные, беспокойные и растерянные лица командиров и бойцов. Он вспомнил о комдиве. «Как он там? Надо бы его навестить. Пойду на его наблюдательный пункт. А ведь ему во много раз тяжелее, чем нам», — подумал он о Канашове.
Внезапно он увидел Канашова, поднявшего голову из-за бруствера. Лицо его было спокойным. Казалось, что нее происходящее вокруг него — и эти нарастающие разрывы, и мечущиеся по полю боя люди — нисколько его не интересовало и весь он сосредоточен на главном. К нему подбежал раненный в голову командир полка Коломыченко. Вид у него был растерянный и жалкий. По лицу струились грязные струйки пота. Он глотал воздух, как рыба, выброшенная на берег.
— Нас обошли немецкие танки. Мы прижаты к переправе. Первый и второй батальоны отрезаны. Третий переправился за Дон без приказа…
Он беспомощно развел руками.
Канашов стоял, по-прежнему наблюдая за полем боя. Всматриваясь в лицо комдива, можно было заметить: когда он чем-то недоволен, угольные крапинки, въевшиеся в кожу, придавали ему особенно суровое выражение. Казалось, он не слушал сейчас Коломыченко, поглощенный тем, что творилось теперь впереди. Но вот губы Канашова чуть вздрогнули, он как бы невзначай сказал:
— Приведите себя в порядок, подполковник! У вас на лице грязь. Оботритесь…
Командир полка торопливо достал носовой платок и вытер лицо. Канашов так и не удостоил его взглядом, продолжил наблюдать за полем боя.
— Закуривайте, — сказал он и протянул портсигар.
Коломыченко взял папиросу дрожащими пальцами, прикурил и сделал несколько жадных затяжек.
Канашов оторвал бинокль от глаз и сказал твердо, будто клал на цемент тяжелые, как кирпичи, слова.
— Приказываю, товарищ, подполковник, взять роту автоматчиков и пробраться к отрезанным батальонам. За Дон без моего приказа полку не отходить. Третий батальон направить в мой резерв…
Коломыченко вдруг весь подобрался, одернул гимнастерку и, расправив плечи, отчеканил четко:
— Разрешите выполнять, товарищ полковник.
— Выполняйте, — даже не взглянув на него, ответил комдив.
Шаронов стоял поодаль, смотрел то на Коломыченко, то на Канашова. Он обратил внимание на то, что комдив, не отрываясь, глядел туда, где петля реки образовала горловину. Там оборонялся один из батальонов полка Коломыченко, поддерживаемый одной батареей семидесятишестимиллиметровых дивизионных орудий.