И вновь в тот вечер к ней пришел сын, и они целый час сидели в маленькой спальне. Это был странный разговор, отмеченный необычной скованностью со стороны Питера. Люси снова ощутила прилив любви к нему – эта любовь никогда не иссякла бы, но теперь она скорее стала воспоминанием, чем явью, чувством, по-прежнему узнаваемым, но узнаваемым издалека, освобожденным ее воспарившим ввысь духом. Все же Люси была встревожена душевными муками сына. Ибо теперь у него было время обдумать ситуацию, и его сильно удручала бесповоротность разлуки. Его эгоизм не защищал от природной чувствительности и не мог противостоять очевидной неотвратимости отъезда матери. Случись это на расстоянии – если бы она уехала прямо из Глазго, – все было бы по-другому. Питер обладал счастливым даром, столь обычным для благовоспитанного эгоиста: «С глаз долой – из сердца вон». Его брак, заключенный в отсутствие матери, в полной мере демонстрировал это – Питер просто выбросил из головы неприятную мысль о ней и ее душевных страданиях. Но разлука застигла его врасплох, и, когда он увидел мать в маленьком гостиничном номере, это повергло его в глубокую печаль. Впрочем, она была мимолетной.
Питер продолжал настойчиво спрашивать, достаточно ли у Люси денег, предлагал еще. Это, по крайней мере, было явным свидетельством его искренности! Но Люси улыбнулась про себя: зачем ей сейчас деньги? Он заплатит за нее небольшой взнос ордену, и она сочтет это достаточной компенсацией за все, что для него сделала. Как ни странно, ее старания вырастить сына, когда-то отнявшие столько сил, при взгляде в прошлое стали казаться незначительными и мелкими. Казалось, она никогда не забудет своих страданий, столь же болезненных, как родовые муки, но память о них, подобно этой боли, постепенно угасла.
Однако Питер не успокаивался, с влажными от слез глазами он спрашивал, почему она покидает его. Он вновь и вновь повторял, что составлял планы на будущее, что действительно собирался это сделать. И самое главное, мама должна знать, что его дом должен стать и ее домом, даже Роуз сказала…
Да, хотя Люси утешала его, он был чрезвычайно расстроен. Она говорила ему о своем счастье, однако он впадал в еще большее уныние. Ей казалось, они вернулись в далекие годы его детства в Ардфиллане. Собираясь уходить, он, горюя совсем как ребенок, едва не разрыдался, и это вызвало у нее мягкую, сочувственную улыбку. Когда Питер наконец ушел, Люси осталась сидеть с сухими глазами и играющей на полуоткрытых губах легкой задумчивой улыбкой. Она почему-то ощущала, что больше не увидит его. Прощание получилось именно таким, каким ей хотелось.