Жозефина огляделась по сторонам, и постепенно ее маленькие зеленые глазки утратили приветливость и стали мрачными.
– Неважно сделано, – резко бросила она. – Я недовольна.
Люси приоткрыла рот, собираясь ответить, потом твердо сжала губы.
– Посмотри сюда, – продолжила сестра, быстро наклонившись и указывая на несколько мокрых песчинок, укрывшихся в трещине деревянного бортика. – Сделано не идеально – и после всех моих объяснений! – Она подцепила песчинки ногтем и подняла их на пальце как нечто непристойное. Потом стряхнула с пальца и категорически заявила: – Добрый Господь не станет любить тебя за это. Даже если я не буду следить за тобой, от Его ока не укроешься. Довольно, потом поймешь. – И она отвернулась.
В трещине случайно осталось несколько песчинок. И получить за это нагоняй? Не спит ли она?
Люси в оцепенении последовала за Жозефиной в трапезную и встала в ожидании на указанном месте. Тут уже собрались другие женщины, вернувшиеся после выполнения задания, но они не разговаривали и не смотрели на Люси, и она тоже опустила глаза.
Окончив молитву, они расселись по местам, затем послушница внесла продолговатое эмалированное блюдо, на котором лежало семь соленых сельдей.
Сестра Жозефина взяла себе самую большую – и это было самопожертвованием с ее стороны, поскольку сельди совсем не выглядели аппетитными. Каждой послушнице на грубой глиняной тарелке была подана одна рыбина вместе с куском хлеба такого же качества, как подавали за завтраком. Люси посмотрела на селедку, лежащую в рассоле, – такую мягкую, блестящую и маслянистую, – и моментально ощутила отвращение. Люси была голодна, но при виде рыбины к горлу подступила тошнота. Она не привыкла к такому питанию – нет, конечно, – хотя подготавливала себя к тому, что придется довольствоваться простой и грубой пищей. Люси украдкой взглянула на соседок по столу, которые принялись за еду, и медленно, с внутренней дрожью, взялась за нож и вилку. Рыба была прогорклой, противной, и Люси с трудом переносила ее вкус. Все же она заставила себя глотать кусок за куском. Если другие могут, может и она.
Вдруг вскинув глаза, Жозефина поймала ее взгляд и, позволив себе нарушить тишину, ободряюще заметила:
– Это полезно, да. Когда у старой сестры Адрианы разливается желчь, она всегда просит соленую сельдь.
Ни звука, только трепет признательности охватил кандидаток, которые, несмотря на погруженность в себя, ловили малейший жест наставницы. И теперь каждая соперничала с соседкой – или Люси так показалось – в попытке завоевать одобрение Жозефины, и в конечном счете на тарелках остались лишь обглоданные до блеска рыбьи хребты. После этого блюдо еще раз медленно передали по столу и сложили туда кости. Потом каждая женщина, демонстрируя двойную пользу от хлеба, дочиста вытерла оставленным кусочком свою тарелку.