— Почему нельзя было просто со мной поговорить?
Я передернула плечами.
— Действительно, гораздо легче избегать, изворачиваться и жертвовать успеваемостью.
— Неправда, — жалко возразила я. — Все с моей успеваемостью нормально!
— …Не считая моего предмета.
— В этом лишь ваша вина!
Наше короткое пререкание оборвалось звенящей паузой. Взгляд дракона опасно холодел, но я упрямо продолжала смотреть на него, не желая показаться окончательной трусихой. Во мне вновь заиграла гордость.
— И что же теперь… — от звучания этого вкрадчивого голоса по моей спине, холодя кожу миллионами лапок, пронесся табун мурашек. Я громко сглотнула ком и больно прикусила губу. — Снова будешь винить во всем меня? Разумеется, Мариа, ведь я главный злодей твоей чертовой сказки. А ты — невиннейшее создание, которое во всем всегда обижают, ограничивают и еще и насилуют через раз, судя по степени несчастности. Такие у тебя фантазии, верно?
Злая ирония звучала в голосе мужчины, и все сильнее жалела о том, что начала спор.
— Может, мне стоит их воплотить, моя леди? Так сказать, показать контраст, разницу между тем, что соответствует этим фантазиям и тем, как на самом деле я к тебе относился все эти годы.
Я против воли побледнела.
— Вы угрожаете мне?!
— Что ты, — он хмыкнул, — предлагаю. Ты так давно мечтаешь о настоящей сказке принцессы и дракона, что может мне тебя и правда запереть в башне? А там жди принца, пока удовлетворяешь желания злобного чудовища.
Меня как будто окатили ведром воды из ледяной проруби. Ошарашенная грубостью взбесившегося мужчины, я так и не смогла ничего ответить, оцепенев в испуге. Молча уставилась в пол. Со злостью, сменившей страх, подумалось, что пусть делает, что хочет.
Послышался вздох и стремительные шаги. Сильные руки притянули меня к груди дракона, и я застыла, напряженно вслушиваясь в тишину, еще не решив, вырываться ли из нежданных объятий, если они неплохо разряжают обстановку и вовсе не отторгают.
— Прости, — глухо простонал он то, чего я никак не ждала, удивляя в очередной раз непредсказуемостью. — Это невозможно, но я опять извиняюсь, хотя должна была ты как минимум первой… В идеале единственной. Однако если я не буду делать первых шагов, то, кажется, их никогда и не будет, слишком уж ты твердолобая девчонка. Хорошо, Мариа, я был резок. Этого никогда не случится, я не стану запирать и тем более в чем-то насиловать тебя. Не стоит бояться всяких глупых ужасов.
Стыдно было признаться, но от этой речи мне действительно стало спокойно и вновь знакомое тепло обуяло душу.
— Я… извиняюсь тоже, — неловко сказала я, решив все-таки не отстраняться. Ни от кокона этих рук, ни от него самого. И только поэтому стала говорить дальше, раскрывая ему наконец причины собственных обид: — На самом деле, вы правы. Мне… нравится изображать жертву. Вы долгое время, вообще изначально казались злодеем, и каждый раз, когда на какой-то промежуток я начинала видеть в вас положительного героя, все шло наперекосяк. Когда мне исполнилось двенадцать и вы пришли, весь такой холодный и злобный, чтобы меня отчитать, это было слишком… обидно. А потом и вовсе переросло в ужасную ссору. Но даже после нее я постаралась с вами дружить, и все было бы нормально, но случилось то происшествие на мое шестнадцатилетие и… Это было почти насилие, тот поцелуй, вы ведь понимаете? Да, я порой веду себя неприемлемо, но и вы нередко подтверждали худшие слухи о себе. И я не стану говорить вам о том, насколько по-настоящему жестоко было дать мне чувствовать себя настолько виноватой.