Бартон вздохнул. Сколько же еще времени придется угробить на этого несносного коротышку!
* * *
Телефонный звонок встревожил Эйнштейна. Он не спросил, в чем дело: если друзьям нужен его совет, он всегда рад помочь. Уже по дороге в гольф-клуб он догадался, что речь пойдет о Поппи. Он знал, как озабочены Лен и Джин, да и сам видел, до чего слаба девочка. Из-за болезни Поппи больше года не ходила в школу, и Совет посылал к Бишопам в Гантс-Хилл частных учителей. К тому времени, когда Эйнштейн познакомился с Леном и его семьей, эта система полностью отказала. Поппи принимала учителей в штыки и куражилась над ними, спрашивая, какой смысл зубрить бесполезные факты, если она все равно умрет.
Отчаявшись найти учителя, который сумел бы поладить с дочкой, Джин додумалась втихомолку подключить Эйнштейна. Он был простым таксистом, и Поппи в голову не придет, что он переодетый учитель. А Эйнштейн ловко использовал для обучения игры, поэтому строптивая девочка училась, сама о том не подозревая. На первых порах она не вызывала у Эйнштейна большой симпатии; ему тоже пришлось терпеть ее грубости, вздорность и вспышки раздражения, но в конце концов он понял, что все это маска, под которой скрыто отчаяние и панический страх. Через два-три месяца он обнаружил, что обожает Поппи ничуть не меньше, чем все остальные. Так что если для нее можно что-то сделать, то он готов.
Заезжая на стоянку, Эйнштейн увидел Лена и Терри — они шагали по восемнадцатой дорожке, поэтому он вошел в здание клуба и заказал три чашки чая. К тому времени, когда друзья вошли в клубную гостиную, чай уже стоял на столе.
Терри обрисовал ситуацию, в том числе — к смущению и неудовольствию Лена — подробно и насмешливо изложил план ограбления банка. Эйнштейн молча выслушал его, прихлебывая чай, потом раза два глубокомысленно кивнул; друзья тотчас невольно придвинулись ближе, ожидая приговора оракула. Но вместо этого Эйнштейн принялся задавать вопросы.
— Лен, какова разность между стоимостью твоего дома и суммой, которую ты должен по ипотеке?
— В лучшем случае тысяч сорок.
— Есть у тебя еще какие-нибудь ценности?
— Да нет. Ты же знаешь, машина в кредит, под залог старой. Думаю, можно немного сэкономить, если опять пересесть на «феруэй».
— Ладно. Терри, а как у тебя?
— У меня? Я и двух пенни не наскребу.
— А как насчет «косси»?
— Что — «насчет „косси“»?
— Сколько он стоит?
— Я никогда об этом не думал.
— Так подумай.
Эйнштейн сам удивился собственной категоричности.
— Тысяч двенадцать-четырнадцать, наверное… А зачем тебе это?
Лен уже понял, что к чему.