* * *
Лен очень уставал, ведь целый день он крутился в Сити в поисках любопытных наводок, а затем вкалывал чуть не до утра, чтобы подзаработать. Поэтому он куда меньше виделся с Поппи.
Настроение у Поппи было хорошее, но со здоровьем обстояло прескверно. Иной раз, вернувшись в два или три часа ночи, Лен тихонько входил в дом, стараясь не потревожить ее. А когда поднимался по лестнице, то прислушивался и, если слышал ее сухой кашель, открывал дверь и сидел подле дочки час и больше, держал ее за руку и шепотом разговаривал с нею.
Ни Лен, ни Джин точно не знали, верит ли Поппи в план с лечением в Сан-Франциско, или же успокаивает их. Они часто замечали, что из-за болезни она повзрослела не по годам. Девочка словно несла на своих хрупких плечах целый мир и всегда распознавала любую попытку приукрасить правду.
Слыша, как она кашляет, они опасались, что еще до Рождества она угодит в больницу. А ведь Поппи так боялась больницы, думала, что если попадет туда, то уже никогда не выйдет. Но что поделаешь? Можно только надеяться, и молиться, и отдавать всю свою любовь и преданность. С тех пор как она перестала ходить в школу, между ней и ее друзьями пролегла пропасть. Навещали они ее редко, а когда приходили, чувствовали себя неловко из-за ее болезни и не знали, как себя вести. Эйнштейн и Терри проводили с ней много времени, помогая заполнить пустоту. Джин с Леном, конечно, делали все, что нужно. Джин изо дня в день два полных часа занималась с нею физиотерапией, а Лен утром прежде всего давал ей энзимы и другие таблетки, а также чашку ее любимой черносмородиновой «Райбины».
— Ну, вот и хорошо, Поппи.
— Спасибо, папа.
— Как спала, дорогая? — Он ласково погладил ее по голове.
— Немножко.
— Что это ты нарисовала? Дартфордский мост?
— Ты что, с дуба рухнул? Это мост в Сан-Франциско.
— Ну, конечно. У них там такой же мост, верно?
Поппи закатила глаза и скривилась.
— Мы непременно накупим тебе нарядов в дорогу и для осмотра тамошних достопримечательностей, когда они поставят тебя на ноги. Может, купить прямо сегодня новые кроссовки? Я что-то запамятовал размер.
Поппи опять закатила глаза:
— Пап, ты что, не понимаешь? Раньше иметь кроссовки было прикольно. А теперь по барабану.
— Что значит «по барабану»?
— Ну, по аквалангу.
— Ты опять говоришь непонятно, дочка.
— Кроссовки — это для нулевых.
— Не пойму я, о чем ты толкуешь, но думаю, ты не хочешь кроссовки?
— Аллилуйя… — Глаза Поппи сузились. Тревожный признак. — Пап, а деньги для Калифорнии? Что именно ты делаешь, чтобы их достать? Я имею право знать, раз это для меня.