Махотин оживился:
— А думаешь после войны будут такие желающие?
— Почему не быть? Капиталисты же пока еще останутся. Они страсть какие жадные. Только и капиталисты, пожалуй, побоятся. А пойдут войной — крышка им!
Мимо автоматчиков проходит Куценко. Он и в трудной обстановке не забыл побриться.
— О чем разговор, товарищи? — подсаживается парторг к солдатам.
Махотин краснеет, смотрит на Свидорчука. Тот понимающе наклоняет голову:
— Мы тут, товарищ лейтенант, о Берлине толкуем. Дважды русские брали его. Думаем, возьмут и в третий раз.
— Обязательно возьмем, — уверенно говорит Куценко.
Он хотел еще что-то сказать, но над лесом нависает надрывный гул самолетов. Они наугад строчат из пулеметов, наугад сбрасывают бомбы.
— По местам! — командует Куценко.
Включается артиллерия противника. Снаряды корежат деревья. Над головами людей со свистом проносятся осколки.
— Они хотят нас похоронить в лесу, — высказывает догадку Свидорчук. — Помню, под Житомиром, когда Буденный…
Махотин обрывает друга иронической улыбкой. Свидорчук смущается, отводит глаза в сторону.
В двадцати шагах от них загорается танк. Бойцы бросаются к нему, с риском для жизни помогают танкистам спасти снаряды и патроны. Боеприпасы нужны другим машинам.
Немного времени проходит, и снова появляются самолеты. Визжат бомбы, рушатся деревья, высоко вверх подымается земля.
Когда улетают, бойцы осматриваются. Там, где стояла палатка с тяжелоранеными, образовалась глубокая воронка. Тяжело ранен командир взвода автоматчиков младший лейтенант Королев.
— Свидорчук… — с трудом говорит он, — взводом командовать будете вы, — и падает.
Лейтенанту Куценко перевязывают ногу. Кровь пробивается сквозь толстый слой ваты и марли. Его уносят в глубокую щель под днище подбитого танка.
Свидорчук докладывает капитану Минчину о потерях автоматчиков:
— Два убитых, три тяжелораненых.
— Надо внимательно следить за противником, — советует капитан. — Полагаю, скоро на нас навалятся танки и пехота.
Бомбовые удары и артиллерийский обстрел чередуются до полудня. Потом наступает затишье.
— Не люблю тишину на фронте, — заявляет Махотин. — Так и жди какой-нибудь пакости.
Действительно, слышится нарастающий гул моторов. Как тараканы, ползут широкие приземистые немецкие танки. На них — автоматчики.
Три железных чудовища подходят поближе к лесу, останавливаются. На одном из них открывается верхний люк. Осторожно выглядывает танкист. Так же робко черепаха высовывает из своего панциря крошечную голову.
— Без приказа не стрелять! — предупреждает Минчин.
Подходят еще шесть танков. В лес войти боятся, открывают огонь наугад.