— А-а-а-а! — догадался Аркадий Михайлович, поднимая кверху палец. — Понятно! Понятно-с! … Понятненько-с!!! … Да-с! … Что ж, вас, кажется, зовут! … Товарищи-с! … Вы уж ответьте им, беспокоятся! … Да-с! … А я откланяюсь, пожалуй! … ЭкскузЕ, так сказать, муА! Всего доброго, пардон!1
И Аркадий Михайлович поспешил домой, приговаривая по дороге:
— Это какой-то нонсенс! Какой-то нонсенс!
— Да Клавка же! — крикнул Мишка. — Чего ты там! … Живая, говорю?!
Клава подняла голову и молча погрозила Мишке кулаком…
Дождь продолжался всю ночь, ветер завывал и метался из стороны в сторону, бросаясь на всё, что попадалось под руку, совершая вокруг живых существ и неодушевлённых предметов воинственные танцы, заставляя озябшие листья выписывать в воздухе фигуры высшего пилотажа. И всё вокруг перемещалось и перекатывалось, беспокойно скрипело и стучало, стонало и хрюкало, хихикало и нашёптывало… И когда настало утро, город было не узнать. Деревья, ещё вчера горделиво возвышавшиеся в своей роскошной золотой оправе над мелочностью земной суеты, выглядели при свете дня совершенно несчастными, дрожащими от холода, стыдящимися, с непривычки, своей наготы. Дома с заплаканными глазами окон сделались одинаково серыми… Зато земля, все газоны и тропинки, все дороги и тротуары оказались укрытыми мягчайшим дорогим ковром необычайной праздничной расцветки, и от этого завораживающего контраста на душе становилось легко и печально и хотелось не то пожаловаться кому-то, не то поделиться с кем-то необъяснимой радостью…
Дождик сыпал и теперь, унылый и томный. Листья на земле отзывались ему тонкой барабанной дробью. Ветер время от времени принимался говорить на своём беспокойном языке, довольно, впрочем, лениво, больше для порядка.
Клава, Мишка и Коля сидели на лавочке под сводами фанерного мухомора и молчали. Клава в новеньком ярко-красном плаще была похожа на волшебного гнома из подземелья или, при некотором усилии воображения, на известного летучего героя из зарубежных фильмов. Ребята были в обыкновенных осенних куртках.
— Осень… — мечтательно произнесла Клава. — Красота какая…
— Холодно, — поёжился Мишка. — Чего сидим? Надо двигаться, чтобы не замёрзнуть.
— А я вчера книжку прочёл, — сказал Коля, — рассказ… Как один человек, там, на Севере, шёл куда-то, по лесу. А мороз был градусов сто…
— Сто не бывает, — заметил Мишка. — Это ты лишку хватил…
— Ну, пусть меньше, — согласился Коля. — Даже семьдесят. Всё равно, враз окочуришься.
— Дальше давай, — сказал Мишка.
— Ну вот. А у него спички всё же были. Он хотел разжечь костёр, но сперва не получилось. А потом последней спичкой он всё-таки разжёг, и тут — бах! — с ёлки снег упал прямо в огонь и потушил его… Он не заметил, что под ёлкой сидел, а снег на ветке растаял, и всё!… Обидно! … Последней спичкой! … И он так и замёрз…