Но штука здесь вовсе не в этом.
Тому, кто использует опыт чужой,
Жить нужно злодейства советом.
Здесь делит и правит не тот, кто растит
Хлебов золотистых колосья,
И труд подневольный ему не грозит,
Не возят его за волосья!
Не жаль ему чуждых трудов ни на чуть
И мнится вся жизнь как победа,
Когда лихолетьем воскормленный зверь
Войною пойдёт на соседа.
И нивы златые огонь поглотит
И в пламени труд человека сгорит,
И многие страшные действа
Начнутся со знаком злодейства.
Руинами ляжет богатства земля
И слёз много горьких прольётся,
Пока сквозь горелую корку земли
Надежды трава не пробьётся.
И примутся сызнова люди творить
И строить прекрасные зданья.
И нивы хлебами опять зарастут,
Такое им будет заданье».
«А после?»
«А после? Порядок таков:
Как выстроят — вновь разрушенье!
Издревле положен, видать, поворот
И вечное это круженье».
«Дела невозможные ты говоришь.
А может, ты парень с приветом?
В кошмарном видении всё мне приснись,
С таким не смирюсь я ответом!»
«Как хочешь,
Ты можешь не верить мне, друг,
Я сам никогда б не поверил.
Но факты упрямей упрямого зверь,
И смысла закрыта таинственна дверь,
Как людям не терпится снова
Всё рушить до самой основы!
И заново строить и суд свой вершить,
(Поскольку не терпится снова крушить),
Над теми, кто против такого
Порядка встаёт и закона».
«Но чьими ж руками творится сие?
Ведь труд свой поганить не может
Кто сам произвёл к потребленью его.
Сомненье меня снова гложет!
Быть может, бездельников пёстрая рать
Творит разрушенье большое?
Но как же тогда будет им отдыхать?
К чему им волненье такое?»
«Тут хитрость другая, открою тебе
Я замысла суть без утайки.
Бездельник, ты прав, не пойдёт на войну,
Но есть кому вкручивать гайки!
Кто держит в руках своих полную власть
Боится без времени с трона упасть.
Так вот, чтоб не вышло так скверно,
Они поступают наверно.
Они говорят, что кругом весь народ
В долгу перед властью безмерном,
И что в благодарность за это должны
Служить все с почтеньем примерным.
И власть защищать, и врага упреждать,
И долг свой заслуженный впредь отдавать
До самой своей до кончины,
Без всякой на то пусть причины.
И вот поскорей всех в казармы ведут,
И бороды бреют, и лбы всем стригут,
И рядят, как клоунов, в платье,
Никто чтоб не смог распознать их.
Когда все единым блистают лицом,
Никто очернить их не сможет словцом!
Дают им одно лишь занятье,
Того же всё «долга» проклятье.
Без слова единого службу нести
И буде им скажут: круши всё и жги,
То верить своим командирам
И совесть душить под мундиром.
И всяки безумства творить без конца,
И впредь не жалеть хоть родного отца!
Такое вот прочное братство