Она спрыгнула с холмика, и они снова оказались вровень.
— Это твое первое самостоятельное решение, — признала Онки, повернувшись к нему, — я тебя уважаю.
Он грустно усмехнулся.
— Зато теперь меня не уважают все остальные.
Онки махнула рукой так, будто отгоняла назойливую муху.
— Ерунда! Расскажи мне ещё что-нибудь об этой женщине… Сколько ей лет? Ходят слухи, что она уже очень старая, и внешний вид поддерживает только благодаря своим чудо-таблеткам…
Малколм задумался.
— Я не знаю… Мы не разговаривали на такие темы, чтобы я мог определить её возраст…
— Она не поминала случайно в разговоре, скажем, какое-нибудь историческое событие из прошлого, которому была свидетелем?
Малколм смутился.
— Нет. Мы не слишком долго говорили…
Онки нахмурилась.
— А по тому, как она выглядит… ну… сам понимаешь… без одежды… сколько ей можно дать? Ты ведь не станешь мне липу гнать, что между вам ничего такого не было?
Девчонка смотрела на Малколма прямо и просто, без всякого смущения. Ею двигало лишь беспринципное детское любопытство.
— Всё происходило в темноте; я не знаю, она ли подстроила это, чтобы скрыть свою старость, или так случайно вышло, я почти не смотрел на неё… — тихо сказал Малколм.
Онки шла опустив голову.
— И тебе нисколечки не было противно? — выдала она, круто повернувшись и взглянув на него.
Ей снова удалось вогнать Малколма в краску. Своей пронзительной наивностью, непосредственностью, совершенно неожиданным отношением к тому, о чём она спрашивала…
— Нет, — ответил он, спрятав взгляд, — мне даже понравилось…
Онки надолго замолчала, задумавшись. Одной Всемудрой ведомо, какие мысли роились у неё в голове, пока она шла рядом, хмуро глядя себе под ноги и теребя завязки спортивной курточки.
— Мы на месте, — сказал юноша, остановившись возле небольшого деревца, одиноко растущего на территории огромного пустыря. Оно было покрыто крупными, глянцевыми, вот-вот готовыми лопнуть почками.
— Весна, — Малколм присел на корточки, — поздравляю тебя, — сказал он, обращаясь к своему растительному питомцу, — в этом году, будем надеяться, ты ещё немного окрепнешь…
Онки осталась стоять чуть в стороне. Она не отрываясь смотрела на юношу и, любуясь его очаровательной улыбкой, предназначенной, по-видимому, тоненькому саженцу, всё ещё думала об Афине Тьюри. Невольно представив, как та своими алчными полными губами накрывает хорошенький ротик Малколма, девчонка с трудом подавила приступ тошноты.
«Кровожадной богине Кали принесена очередная жертва…»
Онки беспомощно сжала кулаки. Первородная ненависть к злоупотреблениям сильных мира сего в этот миг проснулась в ней окончательно.