— Я проиграла, — отчаянно выдохнула Онки, попытавшись вложить в эту недлинную фразу всю свою досаду по этому поводу. Кора музыкантка — услышит.
— Ну и..? — старшеклассница удивилась до того, что ей пришлось открыть глаза. Теперь она, положив блокнот на колени, снизу вверх смотрела на стоящую Онки.
— Меня это очень огорчило… — робко пояснила та, в свою очередь удивившись, как можно было сразу не догадаться.
— Велика беда, — презрительно фырнула Кора, снова опустив глаза в блокнот, — не понимаю, чего ты так раскисла?
— А ты бы совсем не расстроилась на моём месте?..
— Не-а, — мотнув головой, Кора снова взглянула на собеседницу, — я и сама на днях продула с невероятно низким баллом, так представь себе, я даже обрадовалась, подумала, ну и слава Всеблагой, кончилась эта мутота по вечерам, будет оставаться больше времени на музыку.
— Так ведь если Игра признала тебя не годной, то, значит, ты не способна стать музыканткой…
— Хо-хо… — Кора положила блокнот на траву и взглянула на Онки насмешливо, — Между прочим, Игра — это так, на минутку, не один из ликов Всемогущей, а всего лишь дурацкий электронный тест.
— Но она ведь может оценивать наши таланты…
— Ты в это веришь? — удивилась Кора. — Конечно, Игра очень умная, но за то короткое время, которое нас проверяют, в принципе невозможно увидеть самое главное — силу нашего стремления к цели. Игра способна оценить уровень психологической устойчивости, интеллект, лексический запас, быстроту реакции, ответственность, честность — всё, что угодно… Кроме одного. Игра не может знать, насколько мы упорны, насколько мы готовы ломать самых себя ради того, чтобы стать теми, кем мы мечтаем стать… Игра не чувствует наши души.
— Куда она тебя направила? — спросила Онки.
— В службу охраны правопорядка, — отвечала Кора с саркастической усмешкой, — Игра полагает, что лучше всего я буду смотреться, выставляя подвыпивших военных из баров на Сент-Плаза и проверяя документы у толпящихся там вечно шлюханов.
— Но ведь столько людей верит результатам Игры…
— А ты? Лично ты? Веришь им? — музыкантка смотрела на неё пытливо, требовательно, твёрдо.
Онки молчала.
— Мне жаль тебя, если ты думаешь, что кто-то может знать о тебе больше, чем ты сама.
Кора, опустив голову, вернулась в блокнот, и стало ясно, что больше она уже ничего не станет говорить. Онки повернулась и медленно пошла вдоль ряда зрительских кресел, изредка оглядываясь на свою странную знакомую, та продолжила что-то писать, её фигура на фоне огромного футбольного поля становилась всё мельче по мере того, как Онки удалялась, направляясь к выходу.