А Саймон будто бы даже не удивился. Он принял это прикосновение, столь впечатлившее Онки, как нечто вполне закономерное, правильное, логичное. Точно предчувствовал с самого начала, что однажды оно случится… Этому мальчику от рождения дано было необыкновенное тонкое интуитивное понимание жизни, непроросшим семенем лежало в глубине его детской души мудрое смирение перед незыблемыми вселенскими законами, согласно которым, рано или поздно всякое живое существо начинает влечь к его противоположности, и эта самая противоположность для него, Саймона, может найтись нежданно-негаданно в ком угодно, в том числе и в Онки Сакайо, а для неё — в нём.
Он только улыбнулся, почти незаметно, но очень ласково — инстинкт безошибочно подсказал ему, что именно так следует выразить в данной ситуации свое одобрение. Онки, словно опомнившись, немного резче, чем следовало бы, убрала руку. Граница между мирами дала небольшую трещину, начала потихоньку расходиться, допуская один мир внутрь другого, соединяя их, смешивая — в таком случае двоим не остается ничего иного, кроме как продолжать путь, углубляясь в неведомое с каждым шагом все больше и больше. Но ни тот, ни другой пока не были к этому готовы.
Афина Тьюри в полной мере соответствовала идеалу преданного служителя науки — «самоотверженная и бесстрашная искательница истины», если цитировать посвященные ей строки таблоидов — никому не пришло бы в голову сомневаться в этом — ведь для первых эмбрионов, выращенных в теле коровы по программе «Искусственный эндометрий» она взяла не чей-нибудь, а свой собственный генетический материал, себе первой ввела в вену никому тогда ещё не известный и непредсказуемый препарат — словом, эта женщина совершила немало беспримерных научных подвигов. Но, как говорится, никто из нас не совершенен. И Афина Тьюри не была начисто лишена человеческих слабостей да пороков. Слава, которую принес ей «Пролифик», открыла перед нею пути воплощения всех возможных земных желаний. Афина любила вкусную еду, коллекционные вина, молоденьких юношей, имела деньги и всё ещё оставалась хороша собою — высокая, чуть полноватая, с крупными чертами лица и повадками императрицы — она не видела причин в чем-либо себе отказывать. Жизнь её вступила сейчас в ту ослепительную пору, проживая которую, кажешься себе едва ли не божеством, обладая всем, невероятно трудно не выпустить почву из ног…
Во время осмотра детских общежитий образовательно-воспитательной зоны Норд краем глаза Афина Тьюри заметила Малколма, пересекающего двор с учебником и тетрадками под мышкой — он как всегда опаздывал на занятия: бежал, розовощекий, запыхавшийся — и чуть не столкнулся с одной из идущих немного на отшибе охранниц делегации.