— Возможно ли, простите мой вопрос, что какая-то малая часть вашего рода, группа зоргов-подростков, например, самовольно покинула род, переправилась через Ыхголн и начала браконьерствовать и убивать?
— Лейтенант Гленард, ваш вопрос крайне оскорбителен, но я не буду на вас обижаться, потому что вы не знаете всех тонкостей наших обычаев. Каждый зорг в роду связан с вождем рода кровью и клятвой. Авторитет каждого вождя стоит на строгом контроле этой клятвы и на возможности вождя контролировать все действия членов рода, тем более такие важные, как бросить род и предать клятву мира, особенно группой. Даже я, несмотря на мои сложные отношения с отцом во времена моей юности, уходил из рода с его разрешения и отработав положенный выкуп. Вы сейчас фактически спросили у нас, крепко ли мы стоим на ногах, не потеряли ли мы авторитет вождей и не пора ли нам отправиться на покой. Но, еще раз, я понимаю, что вы не хотели оскорбить нас и понимаю, почему вы задали такой вопрос. Отвечая на него, однозначно скажу, что в моем роду ни один зорг, даже молодой, не пропал и через Ыхголн не переправлялся. Я полностью контролирую всех своих сородичей. Я постараюсь перевести ваш вопрос моему уважаемому коллеге наиболее мягко.
— Боложгуй! — с явным неудовольствием резко ответил Цааганбургд, после того, как Усбулга перевел ему вопрос. — Нет! Никак!
— Есть ли у вас еще вопросы, лейтенант Гленард? — поинтересовался Усбулга. — Я надеюсь, что вы не будете спрашивать, где ваши убийцы могли достать оружие, куртки и подковы зоргов. Эти вещи в большом количестве производятся и внутри Империи, иногда даже лучшего качества, чем в степи. Мы иногда покупаем уже готовые вещи. И хотя предпочитаем хутхи ковать сами, никто не может запретить кузнецам зоргам, живущим в Империи, ковать хутхи там.
— У меня есть последний вопрос, уважаемые вожди. Он очень важен для меня. Можете ли вы поклясться степью, ветром и своей кровью, что ни вы, ни ваши сородичи никак не причастны к убийствам, совершенным на территории баронства Флернох в течение последнего года?
— Это очень серьезная клятва, лейтенант, — помрачнел Усбулга. — Но я вижу в вас уважение и к нам, и к нашему народу. Я клянусь. Тал хэйрийн, саалхи, тунир цуаасар. Прощайте, Гленард-даджид, лейтенант Тайной стражи.
— Тал хэйрийн, саалхи, тунир цуаасар, — сурово и торжественно проговорил Цааганбургд и поднял руку. — Прощай! Иди, Гленард-даджид.