Анна Ивановна не раз рассказывала, когда приезжала домой, что Лена — хорошая мать, занимается сыном, когда у неё бывает свободное время. А Максим — очень забавный мальчик. Иногда он, словно чувствует, что нянька устала, и сам себя развлекает, гулит, смеётся и куда-то смотрит, словно кто-то невидимый его развлекает.
Евгения слушала её и понимала, что это Акулина его забавляет, как и обещала, давая её матери отдохнуть.
Максиму было четыре месяца, когда Жене позвонила Анна Ивановна и сообщила, что его кладут в больницу.
Евгения заволновалась:
— Что с ним случилось?
— Не знаю, Женечка, они не говорят, — ответила та. — На время его пребывания в больнице, меня отпускают домой. Там строгие правила. Лежать с ним может только кто-нибудь из родителей. Завтра я приеду к вам с мамой своим ходом, ждите.
Женя была сама не своя от этой новости, но звонить Андрею не стала. Семь дней она жила в напряжении, волновалась, плохо спала по ночам. Вечером, на восьмой день, услышала разговор матери с ним по телефону и уставилась на неё вопросительным взглядом.
— Через два часа Андрей Иванович заедет за мной. — отчиталась та, когда перестала с ним говорить. — Завтра Максимку выписывают, надо подготовиться к его возвращению.
Евгения боялась, что вечером Андрей позвонит в домофон и предложит Анне Ивановне спуститься вниз. А ей так хотелось узнать всё о состоянии родного сына. Но он поднялся в квартиру сам и сообщил, что внуку удалили лишние соски.
— Хирург сказал, что шовчики сделал аккуратные. Когда заживут, то их не будет видно.
— А без операции нельзя было обойтись? — расстроилась Евгения.
— Нельзя. Леночка сильно страдала по этому поводу. Она даже подругам запретила приходить к нам домой, чтобы они случайно не увидели лишние сосочки. Сейчас настроение у неё стало получше, но есть ещё одна проблема. Она никак не может понять, от кого родила. Вы же заблокировали в её памяти всё, что с ней происходило прежде.
— Я подумаю, что можно будет сделать, не возвращая память о прошлом. — пообещала Евгения.
Нервы у Евгении были на пределе. Дух Акулины давно не общался с ней, исчез, так и не объяснив, для чего понадобилась подмена детей в роддоме. Страшные подозрения закрались в её душу и разъедали изнутри.
— Может, она не собирается возвращать мне сына со временем, а специально избавилась от него, чтобы запутать ведьмака и спасти своего зятя и внука? К тому же наши с Леной мальчики уже привыкли к нам, запомнили, как мам, и будут тосковать, если что… Надо что-то с этим делать! — рассуждала она. — Я больше не могу растить чужого ребёнка.