Я кивнул и опять пожал ему руку, припомнив, как первый раз взялся за эту большую мягкую руку многие годы тому назад. Когда мы с Гарри впервые обменялись рукопожатием, это ознаменовало мое окончательное расставание с воровской профессией – ну или почти окончательное.
Гарри убрал руку и закрыл окно. Интересно, подумал я, вновь двинувшись по карнизу, суждено ли мне когда-нибудь пожать эту большую руку опять. Гарри многим ради меня рисковал. Таковы уж его личные моральные принципы, честь и преданность друзьям. Хотя в моем случае главную роль наверняка сыграло чувство ответственности, которое Гарри за меня, непутевого, испытывал. Он как раз из таких, сильно ответственных.
К счастью, дождь перестал, хотя и оставил поблескивающую пленку воды на и без того скользком карнизе. В очередной раз подтягивая ногу вперед, я все-таки поскользнулся, и мой левый башмак съехал к самому краю.
На долю секунды показалось, что мое бренное тело весит всю тысячу фунтов. Ухватился было за кирпичную кладку, но пальцы не нашли ни единой выемки. Вторая нога тоже скользнула, подвернулась под меня, и я упал, отчаянно пытаясь изменить угол падения. Треснулся грудью так, что вышибло дух. Почувствовал, что съезжаю к краю карниза, зацарапал перед собой скрюченными пальцами, тщетно пытаясь удержаться на мокрой гладкой поверхности. Левая нога слетела с плоского камня, зависла над бездной, но правая рука все-таки зацепилась за чуть выступающий кирпич – я быстро крутнулся всем телом и все-таки ухитрился подобрать обе ноги на каменную твердь, хотя напрягшуюся спину свела резкая боль.
Скорее всего, порвал какие-то мышцы внизу спины, но все-таки удержался.
Попробовал сделать вдох – вроде получается, но вот тело полностью забастовало, не двинуть ни рукой, ни ногой. Лежа носом вниз на узеньком карнизе, под собой я видел Нью-Йорк. Уличное движение окончательно угомонилось. Очередь такси, обслуживающих ночной суд, уже не доставала до этой стороны здания. Машин совсем мало, а пешеходов и вовсе ни одного… Хотя нет, один все-таки есть. С моей обзорной площадки был хорошо виден лысый худощавый тип, который остановился под фонарем – на его гладкой макушке сиял оранжевый отблеск. На нем было темное пальто, и он явно чего-то ждал. У меня на глазах к противоположному тротуару подкатил белый лимузин – тот самый лимузин, который подхватил меня утром у закусочной. Человеком под фонарем мог быть только Артурас. Задняя пассажирская дверь лимузина распахнулась, и оттуда выбрался громадных размеров детина – Грегор. Мне показалось, что его бумажник у меня в кармане прожжет мне в груди дыру, когда Грегор вытащил вслед за собой большой чемодан на колесиках. Выглядел тот точно так же, как чемодан с материалами дела, который стоял сейчас в приемной. Я оставил его у Виктора – просто вынул из него нужные папки и отнес к себе в кабинет.