— Как поживаешь, Алекс? — спрашивает она. — Давно не виделись.
— Слишком давно.
— Выпивка за мной, — сообщает Мэтт. — Кому что?
— Пиво, спасибо.
— Ром с кока-колой, — говорит Рона.
Мэтт отходит к бару, предоставляя мне возможность приглядеться к моей давней возлюбленной. Она почти не постарела, едва наметившиеся лучики морщинок возле глаз — вот и все свидетельства возраста. Темные брови по-прежнему тонкие и все так же изгибаются над темно-карими глазами, сменившими, впрочем, былую живость на вялость — знак смирения перед жизнью, быть может. Я знал ее дерзкой капитаншей команды футбольных болельщиц, уверенной в себе, всегда готовой язвительно одернуть каждого, кто, как ей казалось, чересчур зарывался. И какая же удивительная нежность таилась за этим показным фасадом!
— Ну как ты? — спрашиваю я. — У Мэтта дела, похоже, идут хорошо.
— Да, — кивает она. — Я преподаю английский и литературу в начальной школе. А ты чем после школы занимался?
— Учился в университете, потом служил в ФБР. Теперь работаю у старого фэбээровского знакомого в Бостоне.
— Как родители? Я их после выпускного вечера ни разу не видела.
— Погибли в аварии три с половиной года назад.
— О господи, Алекс, прости, — говорит она.
— Да ничего, дело уже давнее. — Я вытаскиваю сигарету, закуриваю, потом спохватываюсь: — Извини, мне следовало спросить, как ты относишься к табачному дыму. Я, видишь ли, обзавелся за эти годы дурными привычками.
— Мне дым не мешает.
Возвращается Мэтт с напитками. Себе он взял, судя по виду жидкости, виски с лимонным соком.
— Ну что? — спрашивает он. — Наверстываете упущенное?
— Рона говорит, что стала учительницей, — отвечаю я, стараясь не выглядеть вруном. — Кто бы мог подумать?
Мы смеемся, все трое.
— Интересно, как она будет управляться с Сетом, когда он пойдет в школу, — говорит Мэтт.
— С Сетом?
— Наш сын. — Рона смотрит на Мэтта так, точно ей пришлось только что поделиться со мной какой-то их общей тайной. — Ему пять лет. А ты, Алекс? Женат? Дети?
— Держал одно время кота.
Мы снова смеемся. Я вижу, они немного смущаются, мало ли, вдруг для меня это больная тема. И, отпив пива, решаю подкинуть им еще кое-какие сведения.
— Его звали Ржавый. Попал под грузовик года полтора назад.
Что еще я могу им сказать? Что, работая в Бюро, избегал прочных связей? А если какие-то и возникали, не хотел обзаводиться детьми? Потому что не желал, чтобы им доставалась лишь половинка моей жизни, та, которую я не отдаю работе. Что, уйдя в отставку, не предпринимал серьезных попыток создать семью, поскольку не надеялся найти хорошую женщину, которая согласится на то, чтобы отцом ее детей стал несостоявшийся агент ФБР.