Алена от неожиданности остановилась.
— Да, да, — продолжал он горячо, — вы прекрасная девушка! Не каждая способна относиться к чужому ребенку как к родному, не каждая будет возиться так, как возитесь вы, да еще в такое трудное, голодное время.
— А вы… вы разве поступили бы по-другому?
В глазах Буковского зажглись огоньки. Улыбнувшись, сказал:
— Милая Алена, да разве иначе хвалил бы?
Лицо девушки озарилось улыбкой. Она опустила голову и еще отчетливее услышала быстрый стук своего сердца.
— Но это… ведь это… — Она запнулась, не зная, что сказать, и оттого залилась краской. — Пока человек сам не столкнется, трудно судить, — наконец выговорила она.
— Я готов с вами на все, — не сводил с нее синих глаз Буковский.
Он взял ее руку в свою, и Алена словно прикоснулась к морозному камню — такой холодной была его рука. Холодной и цепкой.
— Не надо, — сказала Алена, — пустите, — и выдернула руку. В ней заговорили и здравый смысл, и девичий стыд. — Ведь вы женаты? — спросила она.
Буковский захохотал, спугнув с граба птиц.
— Не угадали, Алена! Ему повезло, дорогая Алена! Во-первых, он встретил вас и поэтому рад, что свободен, как птица, и нет ни жены, ни детей.
— А во-вторых? — перебила Алена, которую покоробили и хохот его, и тон, и слова.
Он нахмурился. Сказал после долгой, очень долгой паузы:
— А во-вторых, если б были жена и детишки, то разве уцелели бы они в Кобрине? Расстреляли бы их проклятые фашисты, как убили мою мать и отца.
Стало тихо, был слышен только шелест листы. Султан разоспался, не звал. Лежат на траве солнечные полосы, снуют муравьи. Взобравшись на хворостину, ползет по ней жук. Пахнет чем-то вроде полыни, остро и горько.
Алена робко тронула Буковского за плечо. Он сидел, сжав ладонями голову, но сразу же встрепенулся, посмотрел на Алену и весело улыбнулся.
— Пойми меня, — сказал он.
«Я понимаю», — ответила она взглядом.
— Ку-ку, — донеслось вдруг из чащи. — Ку-ку. Ку-ку…
Буковский рассмеялся и начал считать, Алена тоже. Кукушка так разошлась, что вскоре сбились со счета.
— Долго же тебе жить, — сказал Буковский.
— А вам?
— Я в предрассудки не верю.
— Зачем же считали?
— Просто так.
— Как Султан говорите, — засмеялась Алена, и тут Буковский обнял ее за плечи, и она увидела совсем близко его синие-синие глаза… захватило дух… щекой ощутила остро-колючую бороду, губами — мягкие, мокрые губы… прильнули, всосались, жаркие, жадные, мокрые…
Алена изогнулась, рванулась и вырвалась, тяжело дыша, и не могла сказать ни слова, но такие обида и злость горели в глазах, что Буковский не выдержал, опустил голову, глухо вымолвил: