— Вы сказали — приезжает из Пархарского района?
— Да, из Пархарского, — ответил врач, заглянув на всякий случай — не ошибается ли? — в карточку, и прибавил: — Библиотекарь она, работает в совхозной библиотеке.
Через несколько дней, взяв отпуск без содержания, Мардонов поехал в Пархар и встретился с Бибигуль. Она влачила жалкое существование. От всего, что было в доме при Шо-Кариме, не осталось и следа — сам спустил, когда находился в бегах. Бибигуль пришлось натерпеться позора как жене дезертира, ибо долго не находился человек, который мог бы выслушать ее и понять. Соседки жалели ее, но разве на одной чужой жалости проживешь? Это в регистрационной карточке поликлиники она числилась библиотекарем, а на самом деле не проработала в библиотеке и полугода — сняли ее из-за мужа, кому-то было нужно место, — и она стала перебиваться тем, что стирала людям. Одним словом, горе не ходит одно, вот и выплакала все глаза.
— Сама во всем виновата, — сказала она Мардонову. — Согрешила перед сыночком. Лучше было бы умереть, чем выходить замуж во второй раз.
Мардонов нахмурился и потер переносицу. С минуту он колебался: говорить или нет?
— Нам сказали, что вас давно уже нет, — начал он глухим голосом, и Бибигуль, лицо которой вздрогнуло, чуть ли не крикнула:
— Кто?
— Шо-Карим.
— Когда?
— Еще до войны, — ответил Мардонов и поспешно прибавил, что Оксана Алексеевна вдова близкого друга Султана Сафоева. О Давляте он решил умолчать. — Потому эта славная женщина и разволновалась, неожиданно увидев вас в поликлинике, — сказал он.
Бибигуль, дрожа и задыхаясь, крепко прокляла Шо-Карима и, опять вспомнив сына, пустила слезу.
— Был бы рядом Давлят, не знала бы я горя и одиночества, — всхлипывала она.
— Теперь вы не будете одинокой, сестра, — принялся утешать ее Мардонов. — Собирайтесь, поедем в город.
Бибигуль широко раскрыла слезящиеся глаза.
— Нет, нет! — произнесла она срывающимся голосом. — Что мне делать в городе, где я никого не знаю? Тут уж как-нибудь дотяну до срока, хоть умру под своей крышей.
— Но разве жену человека, который был лучшим другом вашего мужа, нельзя считать хорошей знакомой? Разве вы забыли, что я тоже был другом Султана Сафоева? — горячо произнес Мардонов.
— Но разве я имею право жить под крылом его памяти? — возразила Бибигуль.
— Забудьте о прошлом, сестра. Как говорится, человеку дано ошибаться.
Бибигуль понимала, что все, что говорил ей Мардонов, — от сердца и доброго желания помочь, но тем не менее колебалась, не зная, ехать или не ехать. Ее пугали и неожиданность столь щедрого предложения, и сама мысль о том, что придется бросать какую ни есть, но все-таки свою крышу и перебираться под чужую. «Ну, а если попаду из-под дождя да под желоб, кому потом кричать?» — спрашивала она себя.