— Человек силен друзьями. Когда один за всех и все за одного, ничего не страшно.
Да, это так. Я помню, как обрадовался перед смертью папа, когда пришли к нему в госпиталь дядя Максим и еще один его боевой друг, забыл, как звать, надо будет спросить у дяди Максима. Если бы не этот Шо-Карим, дядя Максим и тетя Оксана подарили бы ей свою дружбу, мы были бы с ней самыми-самыми счастливыми. Но Шо-Карим ей дороже, чем я… Ее дело… Если ей хорошо, пусть радуется. Она меня родила, когда папа был жив, любила, и я не имею права думать о ней плохо. Я желаю ей счастья. Но никто не заставит меня перестать ненавидеть Шо-Карима. Никогда не прощу ему.
Ладно, хватит об этом. Пора идти спать. Вечер был очень веселым и… (так можно сказать?) дружным. С настоящими друзьями всегда хорошо».
«Тетя Оксана назвала меня сынком. Она сказала:
— Давлят, сынок, сбегай за хлебом.
Взрослые называют и не своих детей «сынок» или «доченька», если им что-нибудь надо. А мне жалко, что у человека не может быть двух матерей. Если бы мама была как тетя Оксана!..»
«Скоро летние каникулы. Вот бы упросить дядю Максима взять меня с собой в командировку! Он ездит часто и рассказывает много интересного, но ведь, как говорят, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Я, когда вырасту, тоже стану строителем дорог. Наташа хочет стать, как ее мама, учительницей, а Шура то доктором, то артисткой. Но она еще маленькая, только перейдет в третий класс. С ней весело, а с Наташей интересно. Наташа умная и серьезная, много читает и много знает, хотя младше меня на два года».
…Эти и другие записи в дневнике Давлята чередовались с выписками из книг — стихотворными строчками, крылатыми словами, мудрыми изречениями. Некоторые из них он объяснял. Выписав афоризм: «Человек создан для счастья, как птица для полета», Давлят сопроводил его двумя вопросительными и двумя восклицательными знаками.
«Почему же тогда на свете так много несчастных людей? — размышлял Давлят. — При империализме — понятно: там богачи угнетают народ. А в простой, обыкновенной жизни? Разве я, например, могу назвать себя счастливым? Только четырнадцать лет, а сколько уже видел несчастий: умер отец, отказалась мать… Мне, правда, повезло, что попал к таким хорошим людям, как дядя Максим и тетя Оксана. Но разве это можно назвать счастьем?»
«Я спросил тетю Оксану, что такое счастье, — записал Давлят через несколько дней.
— Все, что приносит радость, — сказала она.
Тогда я снова спросил:
— Значит, если я горюю и мне обидно, то я несчастный?
Она внимательно посмотрела на меня, обняла и ответила: