Правда, прислушиваться ко всем этим звукам и шорохам было не так-то и просто из-за, доносившихся спереди от Стива, почти непрерывных причитаний. Толстый воин, ехавший как раз впереди юноши и ещё не совсем оправившийся от воздействия древесного яда, а по сему, особенно раздражительный, никак не мог управиться с норовистой вьючной лошадью слева от себя. Может, лошадь и не была особенно норовистой, просто она не привыкла быть вьючным животным, чего толстяк никак не мог уразуметь. Он то и дело понукал упрямое животное, в сердцах дёргал и дёргал его за узду, время от времени принимался стегать лошадь плетью, что, разумеется, ни к чему хорошему не приводило, да и не могло привести. Проделывая это и проклиная всё на свете, воин всё сыпал и сыпал самыми отборнейшими ругательствами. Резкий, неприятно-пронзительный голос его пронизывал, казалось, насквозь измученный мозг Стива, мешая ему сосредоточиться на чём-то одном, а главное, отвлекая внимание юноши от грозящей им со всех сторон опасности.
Стиву очень хотелось вежливо попросить неутомимого говоруна, если не замолчать, то хотя бы изливать свои жалобы немного потише. Но он отлично понимал, что любое его вмешательство, пусть даже в самой вежливой форме, лишь подольёт масла в огонь и очередной залп злой ругани вместо лошади достанется ему, Стиву, и придётся как-то на это реагировать. Реагировать на грубость можно было лишь ответной грубостью, а лучше всего — мечом, но молодой воин, с раннего детства воспитанный в безоговорочном послушании и почитании старших, не осмеливался затеять ссору с человеком, почти годившимся ему в отцы.
Поэтому он вынужден был довольно долго выносить эти, нудные и весьма однообразные словесные излияния, и был глубоко благодарен воину, ехавшему впереди толстяка. Ему, наверное, тоже надоело слушать бесконечное это нытьё и проклятия, поэтому воин, обернувшись к сквернослову, свирепо проорал ему прямо в лицо, чтобы тот немедленно заткнулся. После этого он ещё свирепей добавил, что сам заткнёт пасть толстяку, в случае на то необходимости.
Опешивший толстяк хотел, было, достойно ответить обидчику, но у воина впереди был не только весьма грозный вид, но и соответствующие габариты. Так что, неутомимый болтун, к тому же, ещё не вполне оправившийся от ран и перенесённых страданий, вынужден был прикусить язык и наконец-таки замолчать, к великому удовлетворению, не только впереди ехавшего воина, но и Стива.
Настроение юноши улучшилось ещё больше, когда он увидел, как Гэл, перекинувшись вдруг с предводителем несколькими короткими фразами, выехал из общей колонны на обочину и остановился там, пропуская вперёд всадников одного за другим. Дождавшись очереди Стива, Гэл тоже тронул поводья своей лошади и поехал рядом с молодым воином.