Я дал Глэдвину золото. Подобно большинству стихоплетов, он утверждал, что сочиняет свои песни, поскольку не может иначе.
– Господин, я никогда не хотел стать поэтом, – заявил он мне как-то раз. – Но слова сами приходят ко мне. Приходят от Духа Святого! Он мой вдохновитель!
Возможно, так оно и есть, но я замечал, что Святой Дух вдохновляет успешнее, если чует запах серебра или золота.
– Сочиняй на совесть, – напутствовал я поэта, после чего отправил восвояси.
Не успел Глэдвин дойти до ворот, как все просители ринулись вперед, но были остановлены моими копейщиками.
– Ты следующий. – Я кивнул Гербрухту.
Фриз пинком подогнал ко мне пленника.
– Господин, это норманн, – сообщил он. – Один из подонков Рагналла.
– Тогда почему у него обе руки целы? – спросил я. Вместе с женщинами и детьми мы взяли и нескольких мужчин, и я велел отсечь им руки, в которых они держат оружие, а затем отпустить. – Его место на Эдс-Байриге с кровавой культей вместо кисти.
Я взял поданный служанкой кувшин с элем и осушил его до дна. Снова переведя взор на пленника, я увидел, что тот плачет. Это был приятный на внешность малый лет двадцати пяти, с боевыми шрамами на лице и наколотыми изображениями секир на щеках. Плачущих мальчишек мне видеть не впервой, но пленник был сурового вида парнем, а рыдал. Это меня заинтриговало. Большинство мужчин встречают пытку храбро или с вызовом, но этот плакал, как ребенок.
– Погоди, – сказал я Гербрухту, вытащившему нож.
– Я и не собирался кромсать его тут! – возразил толстяк. – Нет, не здесь. Госпоже Эдит не понравится, если уделать кровищей весь двор. Помнишь ту свинью, которую мы забили на Йоль? Госпоже это совсем не пришлось по вкусу! – Он пнул рыдающего пленника. – Да и мы не захватили этого в бою на рассвете – он объявился только что.
– Только что?!
– Господин, прискакал на лошади к воротам. Ублюдки гнались за ним, но он пришел первым.
– Тогда мы не станем калечить или убивать его, – решил я. – Пока. – При помощи сапога я приподнял пленнику подбородок. – Скажешь, как тебя зовут?
– Видарр, господин, – выговорил он, стараясь подавить рыдания.
– Норманн или дан?
– Норманн, господин.
– Видарр, зачем ты здесь?
Парень глубоко вздохнул. Гербрухт, решив видимо, что тот собирается молчать, отвесил ему подзатыльник.
– Из-за жены, – поспешил сообщить Видарр.
– Жены?
– Моей жены, – повторил он, и лицо его исказилось от горя. – Господин, из-за моей жены.
Больше он явно не мог вымолвить ни слова.
– Не трогай его! – велел я фризу, намеревавшемуся отвесить пленнику еще одну оплеуху. Потом снова обратился к Видарру: – Расскажи о своей жене.