Я поглядел на белые облачка, мирно плывущие по идеально голубому небу. Поля в ярком свете солнца казались почти вызывающе зелеными. Легко понять, почему люди так жаждут завладеть этой землей, но я достаточно долго знал Финана, чтобы усвоить: это не то место, где просто осесть.
– Не понимаю, – обратился я к Орвару, – тебе нравится Сигтригр, и ты не доверяешь вашим союзникам. Так почему тебе просто не помириться с ним? Почему не присоединиться к Сигтригру?
Орвар таращился на воду, но теперь поднял глаза и поглядел на меня:
– Потому что Рагналл взял мою жену в заложницы.
Я поморщился.
– И детей тоже, – продолжал Орвар. – Взял и женщину Бьярка.
– Бьярка?
– Бьярка Нейлсона, – пояснил он, – хозяина «Нидхёгга».
Норманн мотнул головой, указывая на север, и я понял, что «Нидхёгг» должен быть вторым кораблем из осаждающих Сигтригра. И еще из жеста Орвара следовало, что драккар где-то в северной части залива. Если Хресвельг – это орел, восседающий на вершине древа мира, то Нидхёгг – дракон, который обвивает его корни. Злобная тварь, пожирающая тела обесчещенных воинов. Странное имя для корабля, но из тех, что вселяют страх во врагов.
Орвар нахмурился:
– Полагаю, ты и его планируешь захватить?
– Разумеется.
– И не станешь рисковать, чтобы кто-нибудь из нас крикнул и предупредил «Нидхёгг», – понял он. – Но ты хотя бы дашь нам умереть с мечом в руках? – Его взгляд был умоляющим. – Прошу, господин, позволь нам умереть как воинам.
Я выбрал из захваченного оружия лучший меч. У него был длинный клинок, тонкой работы рукоять из слоновой кости и перекрестье в форме секир. Я покачал его, наслаждаясь тем, как он лежит в руке.
– Твой?
– А прежде был моего отца, – подтвердил Орвар, глядя на оружие.
– Что требовалось от тебя, чтобы вернуть семью?
– Передать Рагналлу твою дочь, ясное дело. Что же еще?
Я развернул меч, протягивая рукоятью к Орвару.
– Почему бы тебе это и не сделать? – поинтересовался я.
Норманн вытаращился на меня.
И тогда я объяснил.
* * *
Мне требовались люди. Требовалась армия. Этельфлэд год за годом отказывалась пересекать границу Нортумбрии, разве что с целью наказать данов и норманнов, угнавших из Мерсии скот или рабов. Эти набеги в отместку могли быть жестокими, но оставались набегами, не перерастая во вторжение. Первоначальная ее цель была обезопасить Мерсию, построить вдоль северной границы цепь бургов. Также, отказываясь от захвата нортумбрийских земель, она исполняла просьбу брата.
Эдуард Уэссексский выказал себя довольно сносным королем. До отца он недотягивал, конечно. Ему не хватало острого ума Альфреда и его упорной решимости спасти саксов и христианство от язычников-северян, но Эдуард продолжал начатое отцом дело. Он ввел западносаксонскую армию в Восточную Англию, где отвоевывал земли и строил бурги. Граница Уэссекса медленно подвигалась на север, и саксы занимали усадьбы, принадлежавшие прежде датским ярлам. Альфред мечтал о едином королевстве, королевстве саксов-христиан под скипетром христианского короля-сакса, где будут говорить на языке саксов. Сам себя Альфред называл королем всего говорящего по-английски народа. Это не совсем то, что быть королем Инглаланда, но эта мечта, мечта об объединенной стране, постепенно обретала плоть.