– Господин Утред, лишь немногие упорствуют в своем язычестве. Человек двадцать, от силы тридцать. Но с Божьей помощью мы обратим их!
– Сколько людей в форте, жалкий ты ублюдок?
Он помялся, потом сообразил, что замешательство говорит не в его пользу, улыбнулся.
– Пятьсот восемьдесят.
– Так много! – выдохнул отец Сеолнот. – То будет свет к просвещению язычников! – Он повернулся к Этельфлэд. – Только представь, госпожа, массовое обращение безбожников! Мы можем окрестить их в реке!
– Перетопим мерзавцев! – буркнул я.
– И еще, госпожа. – Хэстен, продолжал стоять на коленях и сцепил руки, глядя на Этельфлэд. Лицо его было таким располагающим, а голос таким искренним. То был лучший лжец из всех, кого я знал. – Я хотел бы прямо сейчас пригласить тебя в форт! Мы бы помолились, госпожа, и я пел бы славу Господу рядом с тобой! Но есть те, кто еще упорствует. Они могут воспротивиться. Немного времени – это все, о чем я молю! Немного времени, чтобы милость Божья пролилась на эти заблудшие души.
– Подлый кусок навозной жижи! – рявкнул я на него.
– Госпожа, если это убедит тебя, – спокойно продолжал Хэстен, не глядя на меня, – я готов принести тебе присягу сейчас. В эту самую минуту!
– Хвала Господу! – прошепелявил отец Сеолберт.
– Есть одна маленькая трудность, – вмешался я, и все повернулись ко мне. – Он не может дать тебе клятву.
– Почему? – Этельфлэд обожгла меня взглядом.
– Госпожа, он поклялся в верности другому господину, и тот не освобождал его от клятвы.
– Я освободился от клятвы, данной мной ярлу Рагналлу, когда посвятил себя Всевышнему, – заявил Хэстен.
– Но не от клятвы, данной мне, – отрезал я.
– Господин Утред, ты ведь тоже язычник, – извернулся Хэстен. – И Иисус Христос разрешил меня от всех обязательств перед язычниками.
– Это так! – возбужденно воскликнул отец Сеолнот. – Он отрекся от дьявола, госпожа! Отринул дьявола и все дела его! Новообращенный христианин разрешается от всех клятв, данных язычникам, – Церковь настаивает на этом.
Этельфлэд еще колебалась. Наконец она обратилась к Леофстану:
– Отче, ты молчишь.
На губах Леофстана играла полуулыбка.
– Я обещал лорду Утреду не вмешиваться в его дела, если он не будет вмешиваться в мои. – Он виновато улыбнулся отцу Сеолноту. – Меня радует обращение безбожников, госпожа, но как быть с крепостью? Увы, это вне моего разумения. Оставьте кесарю кесарево, госпожа, а судьба Эдс-Байрига – дела кесаря, а точнее говоря – твои.
Этельфлэд резко кивнула и указала на Хэстена:
– Но ты веришь этому человеку?
– Верю ему? – Леофстан нахмурился. – Могу я расспросить его?