– Но как ты это понял?
«Я узнал твою душу».
– О, пожалуйста!
«Так и есть! – горячо заверяет ее Стин. – Я вижу твою душу. Но ты не отсюда. Ты с Другой Земли».
– Тогда почему все-таки я твой человек?
«Не знаю. Многие бродяки Зорстеда так никогда и не находят своих людей. Может быть, как раз потому, что их люди на Другой Земле».
– Ты можешь общаться с другими людьми, кроме меня?
«Нет, – отвечает он. – Только с тобой, потому что ты – мой человек. Но я могу общаться с другими бродяками».
– Почему никто в Ту-Ревьенс до сих пор не обнаружил, что можно проникнуть сквозь картину? Однозначно, за сто с чем-то там лет кто-то должен был это сделать. – Джейн неопределенно жестикулирует. – Случайно коснуться локтем или что-то типа того.
«Не каждый может пройти».
Джейн едва не споткнулась.
– Правда?
«Я видел, как однажды миссис Вандерс трогала картину, – вспоминает он, – и ничего. А Колин Мак буквально излапал ее руками».
– Серьезно?
«Колин Мак трогал все картины, – говорит он самодовольно. – Я могу много чего тебе рассказать про этот Дом».
– Но почему я, а не они?
«Точно не уверен, но у меня есть одна теория, – говорит Стин. – Думаю, что сюда могут попадать только искатели».
– Искатели? – удивляется Джейн, спрашивая себя, что же она ищет.
«Ну, художники».
– Правда? Художники?
«Я наблюдал за тем, как зорстедчане прикасались к изображению с этой стороны, и тоже ничего не происходило, – все они думают, что это обычная картина, – говорит он. – Однако никто из тех, кого я знал, не был ни искателем, ни художником».
– А ты искатель или художник, Стин?
«Я бродяка», – просто отвечает он.
– Все бродяки могут проходить сквозь картину?
«Не знаю. Я никогда ни с кем из них об этом не разговаривал. Ту-Ревьенс – мой дом», – сказал он с нотками собственничества, в которых есть что-то по-доброму собачье и в то же время вполне человеческое.
– Кто-то из Ту-Ревьенс когда-нибудь замечал, что рисунок меняется? – спрашивает она. – Как в прошлый раз, когда мы отсюда видели на картине Айви? Разве никто из Зорстеда никогда не искал их красно-зеленый зонтик?
«Картина висит в темном углу тускло освещенной комнаты, – поясняет Стин. – В той части дворца, которая, как ты знаешь, герцогиня использует для своей шпионской деятельности. Зонт поместили в угол давным-давно, в качестве знака для агентов Зорстеда. Это условный знак, чтобы они пришли в нужное место. Его никуда не перемещали уже больше ста лет».
– Гм, – задумывается Джейн. – Думаю, если бы картинка на короткое время изменилась, а потом снова вернулась в исходное положение, люди бы просто решили, что им померещилось. Они скорее не поверят собственным глазам, чем что-то заподозрят.