Олдермен Одда, его сын, пара танов и три священника вышли к нему навстречу, и я, будучи олдерменом, зашагал за ними. Одда недобро на меня поглядел, но снова не посмел прогнать, и вот мы встретились на середине склона. Убба не произнес слов приветствия и не стал тратить времени на традиционные угрозы, он просто сказал, что мы в кольце и разумнее всего будет сдаться.
– Вы сло́жите оружие, – сказал он, – я возьму заложников, и все вы останетесь живы.
Один из священников перевел требование олдермену. Я наблюдал за Уббой. Он выглядел старше, чем мне запомнился, в его бороде проглядывала седина, но все равно он производил страшное впечатление: широкогрудый, уверенный в себе, грубый.
Олдермен Одда явно испугался. Убба, в конце концов, был новым предводителем датчан, человеком, пришедшим из далекого моря, чтобы дать крупное сражение, и вот теперь Одде предстоит противостоять ему. Олдермен изо всех сил старался выказать уверенность, заявив, что останется там, где стоит, и положится на Господа.
– Тогда я вас убью, – ответил Убба.
– Попробуй, – отозвался Одда.
Это был жалкий ответ, и Убба насмешливо плюнул. Он уже собирался уйти, но тут заговорил я, переводчик был мне ни к чему.
– Флот Гутрума погиб, – сказал я, – Ньёрд протянул руку из глубин, Убба Лотброксон, и утащил флот Гутрума на дно. Все храбрые воины отправились к Ран и Эгиру.
Ран была женой Ньёрда, а Эгир – великаном, охранявшим души утонувших моряков. Я вытащил из-под одежды молот Тора и поднял его повыше.
– Я говорю правду, лорд Убба. Я видел, как погиб флот, я видел, как люди уходили под воду.
Он уставился на меня своими плоскими колючими глазами, ярость полыхала в его сердце, словно огонь в кузнице. Я чувствовал этот жар, но еще ощутил его страх, не перед нами, а перед богами. Убба ничего не делал без знака, полученного от богов, вот почему я заговорил о богах, сообщая о гибели флота.
– Я тебя знаю! – заревел он, указывая на меня двумя пальцами, чтобы защититься от моих злых слов.
– А я знаю тебя, Убба Лотброксон, – сказал я, отпустил амулет и поднял три пальца. – Ивар мертв, – я загнул один палец, – Хальфдан мертв, – я загнул второй палец, – остался только ты. Что говорят руны? Что к восходу новой луны в Мидгарде не останется ни одного сына Лотброка?
Я затронул больную струну, как и собирался. Убба невольно сам схватился за амулет-молот. Священник Одды переводил, его голос снизился до невнятного бормотания, а олдермен смотрел на меня широко раскрытыми, изумленными глазами.
– Вот почему ты хочешь, чтобы мы сдались, – продолжал я. – Потому что руны предсказали, что ты не убьешь нас в битве?