– В твоем возрасте все кажутся старыми, – ответил Равн. – Должно быть, это король Эгберт.
– Король Эгберт? – Я никогда не слышал о таком короле.
– Он был олдерменом Эгбертом, – пояснил Равн, – но зимой заключил с нами союз, и мы наградили его, сделав королем Нортумбрии. Он король, но хозяева земли – мы.
Старик захихикал, и даже я понял, что он говорит о предательстве. Земли олдермена Эгберта лежали к югу от наших земель, он был на них таким же хозяином, как мой отец – на севере. Враги подкупили его, чтобы он не сражался, и вот теперь он стал королем, хотя было ясно, что король этот на коротком поводке у датчан.
– Если тебе суждено будет выжить, – сказал Равн, – я бы посоветовал засвидетельствовать Эгберту свое почтение.
– Выжить? – невольно переспросил я.
Я почему-то решил, что раз остался в живых в битве, то, конечно же, буду жить. Я был ребенком, и до сих пор за меня отвечал кто-то другой, но слова Равна перевернули мой мир. Никогда не стоит упоминать о своем звании, решил я. Лучше быть живым рабом, чем мертвым олдерменом.
– Думаю, тебе суждено выжить, – продолжал Равн. – Ты нравишься Рагнару, а Рагнар получает то, что хочет. Он сказал, что ты вызвал его на бой?
– Да, вызвал.
– Наверное, это развеселило его. Мальчишка нападает на ярла Рагнара! Должно быть, отчаянный мальчишка, а? «Слишком хороший мальчишка, чтобы просто так его убить», – сказал он. К сожалению, мой сын всегда был не чужд сентиментальности. Я бы просто снес тебе голову, но вот ты здесь, живехонек, поэтому, думаю, тебе следует пойти поклониться Эгберту.
Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что не совсем верно описываю события того вечера. Да, пир был, и на нем присутствовали Ивар и Убба, и Эгберт старался казаться королем, и Равн был добр ко мне, только я был гораздо сильнее смущен и напуган, чем можно судить по моему рассказу. Но в остальном мои воспоминания о том празднике очень точны. «Смотри и учись», – велел мне отец. Равн заставил меня смотреть, и я учился. Я узнал, что такое предательство, особенно когда Равн позвал Рагнара, и тот, взяв меня за ворот, отвел на высокий помост. Ивар кивком даровал разрешение, после чего мне позволили приблизиться к столу.
– Король, – промямлил я и опустился на колени, так что изумленному Эгберту пришлось вытянуть шею, чтобы меня разглядеть. – Я Утред Беббанбургский, – (Равн научил меня, что говорить), – и прошу твоего покровительства.
Повисла тишина, если не считать приглушенного бормотания переводчика Ивара. И тут проснулся Убба, несколько мгновений озадаченно озирался, словно не вполне понимая, где находится, потом уставился на меня – и я задрожал, потому что никогда еще не видел такого злобного лица. У него были темные, полные ненависти глаза, и мне захотелось провалиться сквозь землю. Убба ничего не сказал, просто смотрел на меня, прикасаясь к висящему у него на шее амулету в форме молота. У Уббы было такое же худое лицо, как и у брата, только вместо желтой косицы, спускающейся по шее, – копна буйных черных волос и густая борода, в которой застряли крошки ужина. Затем он зевнул – и я словно заглянул в пасть зверя. Переводчик заговорил с Иваром, который о чем-то спросил; потом переводчик обратился к Эгберту, пытавшемуся принять суровый вид.