– Вообще-то, у меня уже есть жена, – сказал я Гизеле той ночью.
– Ты женат? – удивилась она. – И кто эта женщина?
– Ее зовут Милдрит, и я женился на ней давно, по приказу Альфреда. Она ненавидит меня, поэтому отправилась в монастырь.
– Все твои женщины туда отправляются: Милдрит, Хильда и я.
– Это правда, – развеселился я.
Такая мысль раньше не приходила мне в голову.
– Хильда велела мне отправиться в монастырь, если мне будет грозить беда, – сообщила Гизела.
– Да ну?
– Она сказала, что там я буду в безопасности. Поэтому, когда Кьяртан заявил, что хочет выдать меня за своего сына, я ушла в монастырь.
– Гутред никогда бы не выдал тебя за Свена.
– Мой брат подумывал об этом, – возразила Гизела. – Ему требовались деньги. Ему нужна была помощь, а взамен он мог предложить лишь меня.
– В качестве коровы мира?
– Точно, – кивнула Гизела.
– Тебе понравилось в монастыре?
– Я ненавидела его и вообще очень страдала все то время, пока тебя тут не было. Ты собираешься убить Кьяртана?
– Да.
– Как?
– Не знаю, – ответил я. – Вообще-то, не исключено, что его убьет Рагнар. У Рагнара больше причин разделаться с этим ублюдком.
– Когда я отказалась выйти замуж за Свена, – сказала Гизела, – Кьяртан пригрозил, что захватит меня в плен и отдаст своим людям. Дескать, распластает меня на земле и позволит своим воинам на славу попользоваться мной, а когда они закончат, бросит меня на съедение собакам. A у вас с Милдрит есть дети?
– Был один сын, – сказал я. – Но он умер.
– Мои дети не умрут. Мои сыновья будут воинами, а моя дочь станет матерью воинов.
Я улыбнулся, потом пробежал рукой вниз по ее длинной спине, так что моя дрожь передалась Гизеле. Нас укрывали три плаща, а ее волосы были влажными, потому что соломенная крыша протекала. Устилавший пол тростник был гнилым и мокрым, но мы были счастливы.
– Ты стала христианкой в своем монастыре? – спросил я.
– Еще чего не хватало.
– И монахи не возражали?
– Я дала им серебро.
– Тогда понятно.
– Не думаю, что среди датчан есть настоящие христиане, – сказала Гизела.
– Даже твой брат?
– У нас много богов, и христианский бог – просто один из них. Я уверена, что именно так и думает Гутред. Как зовут христианского бога? Монахиня сказала мне, но я забыла.
– Иегова.
– Вот видишь? О́дин, Тор и Иегова. У Иеговы есть жена?
– Нет.
– Бедный Иегова, – сказала Гизела.
«Действительно, вот бедняга», – подумал я.
Я все еще сочувствовал христианскому богу, когда под непрекращающимся дождем, хлеставшим по остаткам римской дороги и превращавшим поля в грязь, мы пересекли долину реки Свале и поехали на север, чтобы взять крепость, взять которую было невозможно. Ибо мы отправились захватить Дунхолм.