— Ах, ты, хитрая голова!
— Уж поверь, что это так…
Разговаривая, они шли вдоль опушки леса. Марья Петровна ползла за ними. Наконец, они уселись на свалившееся дерево.
— Однако, надо действовать… Так, пожалуй, и впрямь все состояние Петра перейдет к этой девчонке… Но этого допустить нельзя… Я раньше задушу ее, чем это состоится… Когда я подумаю, что в железном сундуке Петра, который стоит в кабинете, лежит бумаг и золота тысяч на двести… я дрожу от злобы… Семен, я говорю тебе, если бы я добыл только этот капитал, то плюнул бы на все остальное…
— Капиталец не дурен… — усмехнулся Семен Семенович. — К несчастью и он попадает в руки навозника…
— Ну, это-то му еще посмотрим… Ты знаешь, когда вернется Гладких?..
— Дня через два, не ранее…
— Значит, Петр теперь один и спит как убитый…
— Да, с тех пор, как принимает опиум…
— Можно войти в его комнату так, что он и не проснется…
— Конечно…
— Ключи у него всегда под подушкой?..
— Да.
— Можно тихо вынуть их, открыть сундук и…
— Ты бы решился?
— Отчего же?
— А если он проснется?
Старик хрипло захихикал.
— Если он проснется… тем хуже для него…
— Ты прав, овчинка стоит выделки… двести или триста тысяч — хороший капитал… с ним нигде не пропадешь…
— Еще бы!
— Но мы поделимся? — спросил сын.
— Конечно! Но ты должен сказать рыжей Соньке, чтобы она нас ночью впустила в дом…
— Это уже сказано. Завтра в полночь дом будет для меня открыт…
Семен Порфирьевич удивленно посмотрел на сына. Последний засмеялся гадким смехом.
— Так ты уже раньше меня об этом думал? — спросил отец.
— Нет… Я думал совсем о другом…
— О чем же?
— Слушай! Мы войдем вместе.
— Конечно… Пока я буду отпирать сундук, ты останешься у кровати, и если старик пошевелится, ты легонько прикроешь его голову подушкой.
— Нет! — коротко отвечал сын.
Семен Порфирьевич удивленно вскинул на него глаза.
— Ты должен один оборудовать это дело, — продолжал Семен Семенович, — а я в это время буду делать свое…
— Что ты хочешь этим сказать… какое… свое?
— Я… я сделаю визит невесте… Она будет меня помнить… Я поклялся, что она будет моя, и завтра ночью…
— Семен, Семен! — перебил его отец… Твоя безумная страсть к этой девчонке уже раз нам помешала в нашем деле, берегись, ты опять все испортишь…
— А что мне до этого?!. Во мне вся кровь кипит… кружится голова при одной мысли… Я любил ее безумно, страстно, теперь я ее ненавижу так же страстно, как любил… но я хочу, чтобы она была моей…
— Она поднимет крик…
— Тогда я задушу ее! — злобно прохрипел он. — Мне все равно… Я жажду мщения… Если она не досталась мне, то пусть никому не достанется, никому… Я отомщу, хотя бы на другой день меня повесили.