Приходи сегодня к одиннадцати часам, когда в доме все будут спать. Приходи, моя ненаглядная. Я должен тебя видеть, должен прижать тебя к моему сердцу. Мне необходим один взгляд твоих чудных очей, чтобы воспрянуть духом, и один поцелуй твоих коралловых губок, чтобы успокоить свое ноющее сердце.
Я буду ждать тебя на берегу и, как всегда, свидетелями нашего счастья будут луна, звезды да волны быстроводного Енисея.
Твой всегда Борис».
Лицо Толстых, когда он читал эти строки, было страшно. Исказившиеся черты и посиневшие губы выражали необузданную ярость.
— Несчастные! Несчастные! — бормотал он хриплым голосом. — На, читай, читай… — продолжал он, окончив чтение и тыча чуть не в лицо Гладких письмо. — Нужны ли тебе еще другие доказательства? Эти строки писаны рукой, которая опозорила мое доброе имя. Несчастная растоптала в грязи свою и мою честь! Но кто этот негодяй, который скрывается днем и только ночью шляется, как разбойник. Горе ему, горе им обоим!
Иннокентий Антипович вздрогнул и сделался вдруг бледнее своего друга.
— Что ты хочешь делать? — воскликнул он.
— Я еще сам не знаю… — отвечал диким голосом Толстых.
— Умоляю тебя, обдумай хорошенько!
— Я обдумаю… обдумаю, — как-то бессознательно повторял Петр Иннокентьевич.
— Нельзя ни на что решаться в минуты гнева… Берегись, Петр! Я боюсь за тебя… Я читаю в твоих глазах страшные мысли.
— О, конечно, я должен отомстить!
— Петр, может быть, горе еще не так велико, может быть, есть еще возможность и время…
— Молчи! — перебил его, крикнув страшным голосом Толстых. — Я говорю тебе, я опозорен: моя дочь пала… пала!..
Он упал в кресло, закрыв лицо руками.
Иннокентий Антипович вздрогнул и опустил низко голову.
— Где она теперь?.. — встал с кресла Петр Иннокентьевич.
— В своей комнате.
— А…
Толстых взял со стола другой конверт, бережно положил в него письмо и подал его Иннокентию Антиповичу.
— Отнеси его туда, откуда ты его взял, — коротко сказал он ему.
Гладких окинул его вопросительно-удивленным взглядом.
— Что ты замыслил? — испуганно спросил он.
— Это касается только меня одного.
— Охотно верю, но и отгадываю твое намерение, ты устраиваешь им ловушку. Не делай этого, это недостойно тебя.
— Я не нуждаюсь в наставлениях и совсем не расположен теперь слушать проповеди, — резко отвечал Петр Иннокентьевич.
— Петр! Именем твоей покойной жены, которую ты так сильно любил, заклинаю тебя, не делай этого!.. Послушай меня, позови свою дочь, поговори с ней, спроси у нее…
— Нет! Оставь меня и делай, что я тебя прошу, если ты мой друг. Делай, или будет еще хуже… Я хочу, чтобы Мария пошла сегодня на свидание, которое ей назначили…