— Ребенок, значит, родился мертвенький?
— Ничуть не бывало… Он себе живет прекрасно… Она родила благополучно дня за два до своей смерти, и мне его отдали на грудь, я его и выкормила…
— И этот ребенок… этот ребенок… жив? — воскликнул старик и, закрыв лицо руками, зарыдал, как ребенок.
Старуха снова посмотрела на него с нескрываемым удивлением.
— Однако, ты, старина, мягкосердый!..
Старик овладел собой.
— Я уже говорил тебе, бабушка, что я был большой приятель с Егором, кроме того, у меня тоже была жена и дети, и я потерял их… Я плачу, взгрустнувшись по ним… — снова заметил он.
— Бедняга!.. — прошептала Фекла.
— Значит, у Егора остался сын? — задал вопрос старик, отирая слезы рукавом своего озяма.
— Нет, дочь…
— Дочь… Несчастная, верно, на нее у вас все косо смотрят… Дочь убийцы…
— Ошибаешься… ее любят по всей окрестности…
— Это справедливо! Видно, на свете еще много добрых людей… Но все-таки, бабушка, она не может быть счастлива…
— Почему это?
— Она должна страдать, зная, что она дочь каторжника…
— Да она не знает об этом… Едва ли ей знакомо даже имя Егора Никифорова.
— Как, ей не сказали даже кто ее отец?
— Ни кто ее мать… Ей ничего не сказали.
— Отчего же?
— Чтобы она не страдала…
— А… понимаю…
— И она никогда не узнает этого… Никто не осмелится произнести ни одного слова, которое вызвало бы у ней хоть одну слезу…
— Кто же ее так оберегает?
— Люди, которые побогаче нас с тобою, старина!
— Она живет здесь в поселке?
— Нет, до двух лет она жила у меня, а затем ее увезли отсюда.
— Куда!
— Зачем тебе это знать, старина? Ведь не пойдешь же ты туда, где она живет… Дочь Егора и Арины теперь благородная барышня…
— Барышня… — растерянно повторил старик.
— Да, барышня, выросла и живет в холе и богатстве…
Прохожий с наслаждением слушал старуху — ее слова казались ему небесной музыкой.
— Великий Боже!.. Наконец мне послано утешение за все мои страдания! — прошептал Егор Никофоров.
Он встал и поклонился старухе.
— Один последний вопрос — как ее зовут?
— Ее зовут Татьяной.
— Татьяной!.. — воскликнул он и провел рукою по лбу… — О, не удивляйся, бабушка, если я опять заплачу… У меня тоже была дочь, которую звали Татьяной.
— Ничего, ничего, старина, как поплачешь — легче делается…
— Прощенья просим…
— А как тебя зовут?..
— Меня… Иваном…
Егор Никифоров пошел снова по улице поселка, вышел за него и направился к половинке.
Ни Харитон Спиридонович Безымянных, тоже уже очень состарившийся, ни кухарка прииска Алена Матвеева не узнали в зашедшем варнаке убийцу Ильяшевича. Последняя дала ему поесть, не расспрашивая, как было в обычае на половинке, кто он и откуда.