Внезапно по нервам пронесся сигнал тревоги: проклятие! Надо же было гризли выбрить для визита такой момент! Весь лагерь Джима в его распоряжении — круши, разоряй сколько душа угодно, так нет же: медведя интересует динамит!
Мохнатый зверь неторопливо обнюхал ящик, рассерженно заворчал, чуя враждебный человеческий дух. Джим затаил дыхание. От одного прикосновения может взорваться капсюль. А от одного капсюля…
Медведь поднял от ящика голову и зарычал. Ящик был забыт, человеческий запах — тоже. Свирепые маленькие глазки видели только приближающийся сфероид, который был теперь в каких-нибудь ярдах сорока от ящика. Джиму стало смешно. До встречи с этой штуковиной он не боялся ничего на свете, кроме североамериканского медведя гризли. А теперь два ужаса его жизни встречаются нос к носу — и ему смешно…
Футов за шесть от медведя сфероид остановился. Гризли — воплощенная свирепость — поднялся на задние лапы. Сверкнули страшные белые клыки. Руум обогнул медведя и покатился дальше. Гризли с ревом преградил ему путь и ударил по пыльной кожистой поверхности. Удар нанесла могучая лапа, вооруженная когтями острее и крепче наточенной косы. Один такой удар разорвал бы носорога, и Джим скривился, будто ударили его. Руум был отброшен на несколько дюймов назад, простоял какие-то мгновения неподвижно, а потом все с тем же леденящим душу упорством двинулся по более широкому кругу, не обращая на гризли никакого внимания.
Но на ничью хозяин лесов согласен не был. Двигаясь с молниеносной быстротой, наводившей ужас на любого индейца, испанца, француза или англосакса с тех пор, как началось их знакомство с гризли, медведь стремительно развернулся и обхватил сфероид. Косматые, страшные в своей силе передние лапы напряглись, истекающая слюной пасть приникла, щелкая зубами, к серой поверхности.
Джим приподнялся.
— Так его!
Но на фоне серого меха гризли сверкнул серебристый металл — быстро и смертоносно. Рычание лесного владыки моментально сменилось жалобным воем, затем — клокочущими горловыми звуками, а потом не осталось ничего, кроме тонны ужаса, которую быстро и неотвратимо засасывало болото смерти. Джим увидел, как окровавленное лезвие, перерезав медведю горло, оставило, возвращаясь в сфероид, ярко-красный потек на пыльной серой поверхности.
Руум покатился дальше, неумолимый, забывший обо всем, кроме тропы, пути, следа человека. «О'кэй, детка, — истерически хихикнул Джим, мысленно обращаясь к мертвому гризли, — сейчас он получит и за тебя, и за Сили, и за все онемевшее зверье, и за меня тоже…» Он прицелился в динамит и очень медленно, очень спокойно нажал ка спуск.