Чертыхаясь, старик начал шумно выбираться на берег.
У «Могилевских дедов» был свой язык, непонятный для окружающих.
После этих рассказов Полесье, куда я сейчас попал, представилось мне совершенно иным, чем раньше. Оказалось, что в этом краю болот, чахлых лесов, туманов и безлюдья горит, не погасая, подобно протяжным здешним закатам, огонь страдания, мести и обиды.
— Зачем же майстры собрались у Лейзера? — спросил Севрюк.
— Их дело, — неохотно ответил Трофим. — Что ни год, то они собираются. Стражники тута не шныряли?
— Нет, — ответил Севрюк. — Говорят, были вчера в Комарине.
— Ну, так! — Трофим встал. — Спасибо. Пойду на сеновал, отдохну.
Трофим ушел, но не на сеновал, а в лес, и появился только на следующий день утром.
Марина Павловна рассказала мне историю мальчика-поводыря. Два дня назад слепец с поводырем забрел в усадьбу богатого помещика Любомирского. Его погнали со двора. Когда слепец вышел за ворота, сторож (тогда многие богатые помещики держали у себя в имениях наемную стражу) спустил на него цепного пса-волкодава. Слепец остановился, а поводырь испугался и бросился бежать. Волкодав догнал его и задушил. Слепец спасся только тем, что стоял неподвижно. Волкодав обнюхал его, порычал ушел.
Крестьяне подобрали мертвого мальчика и принесли в село Погонное. Завтра мальчика будут хоронить.
На следующий день мы поехали в Погонное. Мы переправились на пароме через глубокую и холодную реку Брагинку. Ивовые ее берега шумели и серебрились от ветра. За рекой песчаная дорога пошла по опушке соснового леса. По другую сторону дороги тянулось болото. Оно терялось за горизонтом в тускловатом слюдяном воздухе, светилось «окнами» воды, желтело островами цветов, шумело сероватой осокой. Я никогда еще не видел таких огромных болот. От болота тянуло сладким лекарственным запахом. Далеко от дороги среди зеленых и пышных трясин чернел покосившийся высокий крест, — там много лет назад утонул в болоте охотник.
Потом мы услышали похоронный звон, долетавший из Погонного. Линейка въехала в пустынное село с низкими хатами, крытыми гнилой соломой. Куры, вскрикивая, вылетали из-под лошадиных копыт.
Около серой деревянной церкви толпился народ. Через открытые двери были видны язычки свечей.
Мы вошли в церковь. Толпа молча расступилась, чтобы дать нам дорогу. В узком сосновом гробу лежал мальчик с русыми, тщательно расчесанными волосами. В сложенных на груди бескровных руках он держал высокую и очень тонкую свечку. Она согнулась и горела потрескивая. Воск капал на желтые пальцы мальчика. Косматый священник в черной вытертой ризе торопливо махал кадилом и бормотал молитвы.