Ящук был не дурак. Он понял, что над ним издеваются.
– Я вас не понимаю, Познобшин, – сказал он напряженно.
Кругом гудело. "Патрон, – Брон думал про Ящука. – Смазать и ввинтить лампочку".
– У меня все замечательно, – пожал он плечами. – А что не так, Мирон Борисович? Я просто рассказал. Правда, интересно?
И Брон встал. Сцепив за спиной руки, он с доброй улыбкой изучал Ящука, из которого красными лепехами попер адреналин.
– Неуместно, Мирон Борисович, я знаю, – Брон выбил из рук противника копье. – Я просто так, без всякой задней мысли. Не обращайте внимания.
Теперь, когда перед ним вроде как извинились, Ящук растерялся окончательно. Он смотрел на Брона, гадая, зачем тот встал и тут же находя тому вполне разумное объяснение: подчиненный стоит перед сидящим начальником, удивляться нечему, он сидит, а тот стоит, вот если бы наоборот, то было бы естественней… черт!
– Рать, – бросил Брон через плечо.
– Что? – спросил Ящук.
– Это я не вам. Рать!
На Брона уставились аккуратные очки. Веснушчатая рука, державшая карандаш, зависла над клеточками.
Грифель зашуршал.
С соседней табуретки квакнул смешок.
Познобшин чувствовал, как ему с каждой секундой становится легче. Неадекватно. То, что требуется: совершенно неадекватно, невпопад, но – в границах. Он кривляется на островке безопасности. Лишний шаг – и его собьют, но дальше он не пойдет, достаточно. Он только, дразнясь, занесет ногу.
– Не по-людски, Познобшин, – уронил Ящук.
И – подарил бальзамом, угадал, попал в точку.
– Надеюсь, – Брон печально улыбнулся. – Божьи руки… Если опустить руки в беспокойную воду, картинка смещается и дрожит. Как бы и чужие руки, не свои, свет преломляется в плотной среде. А им в воде непонятно, что рядом стоит большой хозяин. Так и люди – руки Создателя, опущенные в тазик. Ладошки, мнимо разделенные, не знают, что у них общий корень…
– Займитесь делом, – Ящук встал и повернулся, не желая больше никаких проникновенных бесед. – Мой вам совет: навестите медпункт. И чтобы через час были в норме.
"Я и сейчас в норме, – подумал Брон. – И не в норме. Но разве это мятеж?"
Мятежа не будет, даже если он уйдет и больше не вернется. Мятеж – когда хватают, вяжут, сажают в клетку, лечат уколами, пускают в расход, клеймят в печати. Как нелюдя. Но он не нелюдь, нелюдь – понятие с отрицательным знаком. Нелюди режут и жгут, выедают внутренности с наружностями, насаждают насильственный интим прискорбного свойства. Так что мятеж – это сильно сказано. Лучше будет так: неоправданные действия в рамках общепринятого. Внешне ничего подозрительного: нахамил шефу, неприлично держался, городил вздор – плохо, но среди людей случается и не такое. А вот мотивы – о мотивах знает он один. Об их отсутствии. Можно и тайны не делать, сказать. Решат, что немножко того-с… И прекрасно. Вот если бы он ножиком пошел махать…