Орнаментальный декор в доме Красткална, пожалуй, не столь выразителен и ярок, как в других произведениях Э. Лаубе. Более того, он сохранился до наших дней в несколько искаженном виде. Как следует из чертежей зодчего, в поле треугольного щипца, выходящего на улицу Лачплеша, предполагалось размещение «природного» рельефа с изображением желудей. Они должны были служить, в своем роде, заменой привычным солярным знакам. Желудь у латышей символизировал, в прошлом, солнце. Вот, к примеру, легко запоминающиеся строки из народной поэзии:
На рубахе вывела
Я тройной узор:
Солнца, луны, желуди
По кайме цветной.
Этнографические узоры на фасадах сочетаются с абстрактно-геометрическими и стилизованными растительными мотивами. Подобные соотношения были свойственны для орнаментального декора в постройках Э. Лаубе. Рельефы хаотично «раскиданы» по стенным поверхностям, покрытым гладкой светлой штукатуркой.
Наверное, еще больший интерес вызывают два других здания на центральной улице города, близких по характеру внешних форм к вышеописанному. Автором их проектов был также Эйжен Лаубе.
Жилой дом №37 по Бривибас более прост по объемно-пространственной композиции, нежели дом Красткална. Отчасти, это связано с тем, что он расположен не на перекрестке улиц, а стоит по «красной линии», в ряду сплошной застройки. Но на фасаде главной выразительной деталью также является высокий щипец треугольной формы. Элемент неуравновешенности, свойственный модерну, в композицию вносят неодинаковые по размеру и размещенные на разных уровнях балконы. Один из них выделяется, благодаря умело введенному в его структуру вставки со столбами, имитирующими деревянные опоры в латышском народном зодчестве.
В декоре здания Э. Лаубе, на этот раз, отдал предпочтение натуралистическим изображениям. Над круглым окном просматривается форма солнечного диска, образованного наложением лепных профилей по образу перспективного готического портала. На стенных поверхностях, отделанных голубовато-серого тона штукатуркой, присутствуют прямоугольные панно со стилизованными рельефами. На одном из них изображена «семья» воронов, а на другом – сов. И те, и другие птицы, как уже отмечалось ранее, были излюбленными персонажами у петербургских архитекторов. Однако, у латышей, как у финнов, все не так символично. Совы или вороны понимаются ими просто как «аборигены» северной земли, которые не покидают ее даже в лютую стужу. Эти птицы, научившиеся выживать и растить свое потомство в суровых условиях, ассоциируются с древними поселенцами побережья холодного Балтийского моря, с языческими племенами, некогда обосновавшимися здесь.