— Ляля!.. — Татьяна кивнула на окно.
— О господи! — тихо проговорила Ляля и вдруг заорала: — Мама! Арик!
Но Марья Семеновна только махнула рукой. Ляля сунула Татьяне пододеяльник и бросилась во двор. Сквозь пыльное стекло Татьяна видела, как Ляля вытаскивает Арика из кузова, как тычет толстеньким пальчиком ему в грудь и губы ее двигаются быстро-быстро, как Арик отмахивается от нее, словно от надоевшей мухи, и лезет обратно, а Ляля хватает его за штаны и тащит вниз, как Миша бегает вокруг Ляли, нервно стаскивает очки, и очки висят на кончике носа, зацепившись дужкой за одно ухо. А Ляля хватает Большую советскую энциклопедию и сует ему в руки, а Арик Большую советскую энциклопедию из Мишиных рук выхватывает и сваливает на землю, а…
— Иди домой! Домой иди! — слышит Татьяна, пробегая с простынями мимо этой троицы.
— Ну вот еще! — фыркает Арик и лезет в кабину. — Если бы не я, у вас бы все горшки побились!
— Если бы не ты, мы бы уже уехали! — кричит Ляля, но Арик ее не слушает.
— Трогай! — командует он шоферу и крутит кривым носом.
Потом таскали вещи в обратном порядке. Энциклопедия, машинка, шкаф, кровать… Шишечка отвалилась, и шофер, поддав ногой, загнал ее в водосточный желоб. Арик шнырял по двум крошечным полуподвальным комнаткам, новому жилищу Ляли и Миши, крутил носом, чесал лысину, подавал команды.
— Левее! Правее! Да не туда! Сюда! Мишка, бестолочь, я тебе говорю! Что бы ты без меня делал! — кричал он, и Татьяне казалось, что зычный голос забивается в уши, нос, рот, в каждую щель, в каждый угол, в каждый простенок, и в вентиляционное отверстие под потолком, и в трещину на старой фаянсовой кружке, и в прореху на Лялиной простыне.
Потом сидели на полу, на расстеленной Лялей газетке, ели картошку, по очереди засовывая в кастрюльку единственную ложку. Арик хлопнул водочки, и придвинулся к Татьяне поближе, и как бы невзначай положил руку ей на колено.
— Ты бы с девушкой познакомил, — сказал он Леониду.
— Татьяна — Арик, — сухо отозвался Леонид.
— Ого! — Арик посмотрел так, что у Татьяны похолодел низ живота.
И тогда кто-то сказал — шуры-муры.
Татьяна вздрогнула. Ей показалось, что шуры-муры — это то, что сейчас происходит между ней и Ариком, хотя ничего особенного не происходило, только взгляд и эта рука на колене. Взгляд был ей неприятен. Рука тоже. Татьяна поежилась и отодвинулась к Леониду.
— Вы к Шурам-Мурам когда пойдете? — спросила Ляля.
— А что, пора? — сказал Леонид.
— Ну-у, я не знаю, — протянула Ляля. Протянула так, что стало ясно — она-то как раз считает, что давно пора.