Гаррис, справившись с дверью, неподвижно стоял и испуганно глядел на пустые застланные кровати. Он сделал шаг вперед: «Эллен», — недоверчиво произнес он, затем повернулся к Джонсону:
— Где она? Где моя жена? — он взглянул на детектива, как-будто видел его впервые, затем развернулся и помчался к ванной, рванул дверь на себя…
Джонсон поднял его сумку и вошел в комнату, плотно закрыв за собой дверь. В этот момент он проклинал свою работу. Такой на вид симпатичный парень проделал ночью путь из Нью-Йорка, чтобы провести уик-энд с женой. Куда же это она запропастилась?
Гаррис медленно вернулся из ванной комнаты. Он выглядел так, словно его отмолотили бейсбольной битой. Глаза его лишились всякого выражения, челюсть отвисла.
— Ее нет, ее здесь нет…
Он вглядывался во все углы комнаты, словно был не в состоянии поверить в то, что женщины, которую он ищет, здесь нет. Его взгляд наконец упал на открытый чемодан, лежащий на багажной полке.
— Она упаковала чемодан, — хрипло произнес Гаррис, — как будто собиралась уезжать. Но… ведь она и недели не пробыла здесь? Где она?
Джонсон с сочувствием покачал головой.
— Сядьте, мистер Гаррис, — сказал он, — сядьте и возьмите себя в руки. Я должен вам кое-что сказать, и вам лучше выслушать меня сидя.
— С Эллен что-то случилось! Что случилось, черт возьми? Не стойте же, расскажите мне. Я имею право все знать!
— Да, — чувствуя себя неловко, сказал Джонсон, — мне кажется вы должны знать, мистер Гаррис. Дело в том, что… видите ли, я сам точно ничего не знаю. — Он остановился, чтобы вытереть рукавом пот со лба. — Я знаю только вот что: миссис Гаррис исчезла из отеля сразу же, как вошла в свой номер в понедельник после обеда. Она не спала ни одну ночь у себя. Этот чемодан не упакован на выезд — в таком виде она оставила его после обеда в понедельник, после того, как сменила дорожную одежду на ярко-красное платье для коктейля. Вот все, что я знаю.
Он тут же с участием бросился вперед, увидев, что лицо Герберта Гарриса стало ужасного мертвенно-серого цвета, а сам он закачался, как перед обмороком. Джонсон схватил его за руку и обнял за талию. Он подвел его к постели, успокаивающе говоря: «Полежите немножко, расслабьтесь, мистер Гаррис. Я понимаю, что вы чувствуете. Я очень хорошо понимаю, что вы испытываете, черт возьми. Я очень сожалею, что мне пришлось сообщить вам все это». Он заботливо уложил Гарриса на ближайшую кровать, подложил ему под голову подушку. Тот какое-то время лежал на постели, дрожа, сжавшись в комок и зажмурившись. Вдруг он сел, широко открыв глаза, и требовательно спросил: