Мое понимание пути бодхисаттвы таково: мы все обладаем способностью к пробуждению, каждый из нас учится смотреть в лицо страданию, каждый из нас открывает сочувствие – суть нашей глубинной природы. Когда мы начинаем относиться к страданию как к пути, ведущему к сочувствию, мы изменяем один из наших основных рефлексов – бегство от боли. Вместо того чтобы бороться с жизнью, мы способны принять переживания – и свои, и всех существ – с полным и доброжелательным осознаванием.
Для того чтобы развить мягкость сочувствия, нам нужно не только прекратить убегать от страдания, мы должны сознательно направить на него свое внимание. Буддийские практики сочувствия обычно начинаются с того, что мы осознаем собственную боль. Если мы воспринимаем свои страдания с мягкостью и открытостью, нам легче распространить сочувствие и на других. Бывает, что иногда нам легче обнаружить эту мягкость, если мы сначала сосредоточимся на страданиях других, а потом уже направим внимание на свои собственные. В любом случае, когда мы испытываем страдание и относимся к нему с доброжелательностью, а не сопротивлением, мы пробуждаем источник сочувствия. По мере того, как мы практикуем, отвечая на свое страдание с добротой сочувствия, наши сердца становятся, как это описал буддийский учитель Шарон Зальцберг, такими же широкими, как мир.
Относимся к себе с сочувствием
Когда я спросила Дэниела, давно ли он так строг к себе, он замолчал на несколько минут. Он сказал, что с тех пор, как себя помнит. С самого детства он, подобно своей матери, неустанно ругал себя, игнорируя сердечные страдания. Будучи взрослым, он относился к своему сердцу и телу с нетерпением и раздражением. Даже столкнувшись с мучительным разводом и длительными приступами хронической боли в спине, Дэниел не мог признать, насколько реальным и сильным было его страдание. Вместо этого он критиковал себя за то, что испортил брак и не смог должным образом позаботиться о своем теле.
Я спросила Дэниела, может ли он сказать мне, что происходит в его теле, когда он осуждает себя. Он показал на грудь и сказал, что его сердце будто сдавлено металлическим шнуром. Я спросила, чувствует ли он это прямо сейчас. К своему удивлению Дэниел сказал: «Вы знаете, действительно больно». Я мягко спросила его, что он чувствует по отношению к боли в сердце. «Грустно, – ответил он мягко, его глаза наполнились слезами. – Трудно поверить, что я так долго носил в себе столько боли».
Я предложила Дэниелу положить руку на сердце, туда, где боль была наиболее сильной. Спросила, может ли он отправить своей боли послание. «Что бы ты почувствовал, если бы сказал: „Мне небезразлично это страдание?“» Дэниел взглянул на меня, потом снова посмотрел вниз: «Странно, я думаю». Я посоветовала ему попробовать, просто мягко прошептать эти слова. Когда он сделал это, а потом медленно повторил эту фразу еще два раза, его плечи затряслись от тихих рыданий.